Напиток богов
Шрифт:
Она определила это по верхнему потоку воздуха, сквозившему из широкого отверстия в верхнем правом углу кирпичной стены, слегка прикрытого ржавым металлическим листом.
– Ладно, стой там! – сказала Навка. – Или нет. Иди по направлению к седьмой потерне. Встретимся там на полянке.
Выключив телефон, Веда сунула его назад в нагрудный кармашек платья и, взяв в правую руку посох, двинулась дальше по тропинке. Метров через сто или чуть больше, она вдруг остановилась и повернулась лицом к крепостному валу. Где-то тут и должна была находиться та самая седьмая потерна. Нагиева нора.
Выход
Восстановить обрушенную половину тоннеля так и не смогли: вход оставили, выход из неё засыпали, а затем так мастерски подровняли крепостной вал, что с тех пор точное местонахождение седьмой потерны на склоне визуально никому определить не удавалось.
Одна лишь Веда могла точно установить, где пролегала ось тоннеля. Она словно видела сквозь толщу вала. Она чуть ли не физически ощущала это место. Кроме того, ей просто подсказывала память, что именно там, за этой насыпью, с противоположной стороны вала и находилась Нагиева нора. Именно в том месте ровно тридцать лет назад она лишилась зрения. И именно сюда её направил страж горы: «Приди и узри».
Ведь эти слова и были начертаны на кирпичной кладке перед входом в чёрный зев седьмой потерны, когда она впервые, влекомая любопытством, туда зашла. Там на неё и набросился тот, кто находился внутри, кто, изголодавшись по девственницам за долгое время нахождения здесь воинской части, жестоко изнасиловал её, несмотря на её возраст. А было ей тогда, в 1980 году, монашке из Покровского монастыря, пришедшей в гости к своим родителям, жившим на Лысухе, ни много ни мало тридцать пять лет.
Жуткий, невообразимый вид своего насильника в полумраке потерны был последним зримым образом, который остался у неё в памяти навсегда. В благодарность за полученное удовольствие после многих лет воздержания Наг оставил ей жизнь, но лишил её зрения, чтобы она впредь не смогла никому указать на него. Более того, передав ей своё змеиное семя, от которого она потом и забеременела, он передал ей и сверхъестественные способности, позволявшие ей видеть то, чего не видели другие.
От противоестественной связи с человеком-змеем она родила мертворождённую девочку, которую почему-то сразу же назвала Навкой, то есть посланницей из мира мёртвых. Благодаря своему дару она неожиданно оживила её через двадцать минут после реанимации, когда врачи-акушеры уже опустили руки.
От нахлынувших воспоминаний Веду отвлекло печальное пение птицы, чей высокий тонкий голосок удивительно напоминал женский голос, словно где-то поблизости упражнялась в колоратурном сопрано оперная певица. Веда повернула голову и увидела сидящую на ветке птицедеву, очень похожую на птицу Сирин. До плеч она выглядела как девушка с длинными чёрными волосами, а ниже плеч, как чёрная птица с полуотведёнными крыльями.
У девушки было лицо шестнадцатилетней дочери Лысогора, которая пропала здесь шесть лет назад. Именно о ней упоминала страшная надпись на простенке сгоревшей пожарной части. Под глазами у неё виднелись тёмные тени, а длинные волосы свисали на высокую грудь. Её появление нисколько не удивили Веду, поскольку она видела здесь и не таких гибридов – полулюдей, полуживотных или полуптиц.
– Ладислава? – полувопросительно позвала её Веда.
– Что? – отозвалась дева-птица, прекратив пение.
– А разве он тебя не умертвил?
– Как видишь, нет, – ответила Ладислава, догадываясь, о ком идёт речь.
– То-то мне говорили, что тело твоё нигде не нашли.
– Как видишь, он дал мне тело птицы.
Веда вздохнула.
– А ты, случайно, не видела здесь внучку мою Зою?
– Нет, – покачала птицедева головой.
– Наг сидит сейчас в норе? – настороженно спросила Веда.
– Нет, но он рядом. В поисках новой жертвы.
– Как это всё произошло с тобой? – поинтересовалась Веда.
Птицедева резко взмахнула крыльями.
Внезапное видение, сдвиг, – и, стоя перед валом, Веда вновь увидела Нага, словно в своём воображении. Только сейчас всё дело происходило зимой. Полностью обнажённый, он стоял на коленях в снегу, скрываясь за чёрным стволом дерева на вершине вала. Внизу по протоптанной в снегу дорожке Бастионного шляха шла Ладислава в белой куртке и в белой вязаной шапочке. Издали заметив её, Наг тотчас зачмокал от восхищения. Услышав характерный ляскающий звук, как если бы это белочка заляскала зубками, Ладислава оглянулась по сторонам, но никакой белки вокруг не обнаружила.
Когда она приблизилась, Наг вновь издал свой коронный звук губами, смыкая и быстро размыкая их. Ладислава остановилась и испуганно подняла голову. На валу никого не было, ничего подозрительного. Но звук-то ведь был.
Она ускорила шаг, но вскоре вновь услышала за спиной тихое причмокивание, как если бы кто-то смаковал удовольствие, посасывая женскую грудь. Ладислава замерла и оглянулась. То, что она увидела, привело её в такой ужас, который невозможно описать, но который удивительно точно передал впоследствии художник, изобразивший её на подпорной стенке перед входом на Лысую Гору. Она кричала так пронзительно, что её душераздирающий вопль был слышен далеко за пределами горы.
С вершины вала, оставляя за собой два следа, похожие на следы лыж, съезжал на двух толстых змеиных хвостах обнажённый мужчина неопределённого возраста с густой шевелюрой на голове, на груди и на лобке.
Ладислава почему-то не бросилась никуда бежать. Она просто стояла и истерически кричала. Видимо, у неё отказали ноги. Наг очень быстро подкатил к ней, схватил свою добычу на руки и понёс к расположенному рядом чёрному логову с кривой осиной, растущей пред входом.
Ладислава так кричала, что Веда даже зажала уши руками, чтобы не слышать этот крик, до сих пор раздающийся у неё в голове. Неожиданно крик прекратился. Чем-то напуганная, птицедева вдруг шумно взмахнула крыльями и улетела прочь.
Напугал её чернобородый мужчина в чёрной рясе с медным крестом на груди, взбиравшийся на вал с противоположной стороны. Проводив взглядом необычную птицу, у которой вместо птичьей головы находилась голова девушки с распущенными чёрными волосами, он встряхнул своей бородой, словно это ему привиделось, и наскоро перекрестился.
В поисках идолов он в очередной раз взобрался на крепостной вал с надеждой разглядеть с шестиметровой высоты то, что он искал уже битый час и никак не мог найти.