Наполеон Бонапарт

Есть поговорка: «Не бывает великого человека в халате». Как и все поговорки, эта, пользующаяся громадной популярностью, имеет как правдивую, так и фальшивую сторону. Посмотрим на личные привычки человека. Постараемся рассмотреть величие через простоту, поэзию сквозь прозу, идеал сквозь реальность. Возможно, великий человек возвеличится еще больше. Реальность, на наш взгляд, не могила, поглощающая человека, а пьедестал, на котором возвысится его памятник. И именно то, что мы видим, так как почти всегда история, настоящая ханжа, показывает нам героев, задрапированных в церемониальные одежды, и вечно стыдится

дать нам увидеть их в повседневной простоте. Мы постараемся, используя некоторые заметки лакеев названных героев, заполнить пробел, оставленный историками. Нам гораздо больше нравится статуя, которую можно осмотреть со всех сторон, чем барельеф, у которого отдельные части проглядывают из сплошной стены.

Александр Дюма

Пятнадцатого августа 1769 года в Аяччо родился ребенок, получивший от родителей фамилию Бонапарт, а от неба имя Наполеон. Первые дни его юности протекали среди того лихорадочного возбуждения, что неизбежно следует за революциями. Корсика, на протяжении полувека мечтавшая о независимости, оказалась наполовину завоеванной, наполовину проданной, и, едва освободившись от генуэзского рабства, тут же попала под пяту Франции. Паоли, побежденный при Понте-Нуово, отправился с братом и племянниками искать прибежища в Англии. Там Альфиери посвятил ему своего «Тимолеона». Новорожденный был обожжен первым глотком воздуха, горячего от гражданских распрей, а колокол, возвестивший о его крещении, звучал набатом.

Карл де Бонапарт, его отец, и Легация Рамолино, его мать, принадлежали к роду патрициев и были уроженцы очаровательной деревушки Сан-Миниато, возвышающейся над Флоренцией. Они были друзьями Паоли, однако оставили его партию и подчинились французскому влиянию. А потому им было нетрудно добиться у мсье де Марбефа, возвратившегося губернатором острова, где десять лет назад он воевал в качестве генерала, протекции для юного Наполеона. По этой протекции он поступил в военную школу замка Бриенн. И некоторое время спустя мсье Бертон, помощник директора, вносит в свои регистры следующую запись:

«Сегодня, 23 апреля 1779 года, Наполеон де Бонапарт зачислен в Королевскую военную школу Бриенне-Шато в возрасте девяти лет восьми месяцев и пяти дней».

Новоприбывший был корсиканцем, то есть выходцем из страны, которая вплоть до наших дней воюет по инерции с цивилизацией с такой силой, что сохранила свой собственный характер, несмотря на потерю независимости. Он говорил только на местном наречии своего родного острова. Лицо его было смуглым, как у средиземноморца, а взгляд темен и пронзителен, как у горца. Этого оказалось более чем достаточно, чтобы возбудить любопытство его товарищей и увеличить его природную замкнутость, ибо детское любопытство насмешливо и не знает жалости. Профессор Дюпюи сжалился над бедным изгоем и стал давать ему отдельно уроки французского языка. Спустя три месяца он настолько преуспел в нем, что был готов приступить к изучению латыни. Но с первых же занятий он почувствовал оставшуюся навсегда неприязнь к мертвым языкам. В то же время сразу же был виден его талант к математике. В результате чего появилась договоренность, так часто встречающаяся в школах, по которой он решал задачи для своих товарищей, а они делали переводы, о которых он не хотел слышать.

Но некоторое отчуждение и нежелание доверять кому бы то ни было свои идеи создало между ним и его приятелями нечто вроде барьера, который так до конца и не исчез. Эти первые впечатления, оставив в его душе печальную память, отдававшую злобой, породили ту раннюю мизантропию, которая заставляла его искать развлечения наедине. В этом кое-кто хотел видеть пророческие мечты зарождающегося гения. К тому же некоторые обстоятельства, которые в жизни любого другого остались бы незамеченными, дают некоторые основания для рассказов тем, кто желал бы добавить необычайное детство к будущей чудесной зрелости. Процитируем два из них.

Одним из самых привычных развлечений молодого Бонапарта было посещение маленького зеленого сада, окруженного изгородью, куда он обычно удалялся в часы отдыха.

Однажды один из его товарищей, заинтересовавшись, что он делает там один, взобрался на ограду и увидел, как его приятель расставляет в воинском порядке груду камней, причем величина каждого камня определяла его звание.

Бонапарт обернулся на шум и, увидев, что он раскрыт, приказал школьнику спуститься. Но тот, вместо того чтобы подчиниться, высмеял юного стратега. Тогда не расположенный к шуткам Бонапарт схватил самый большой булыжник и бросил его в насмешника, от чего тот и свалился, довольно опасно раненный.

Двадцать пять лет спустя, а именно в момент наивысшего взлета, Наполеону доложили, что некто, называющий себя его школьным товарищем, просит с ним поговорить. Не раз уже интриганы пользовались подобным предлогом, чтобы встретиться с ним, и бывший ученик Бриенна приказал ординарцу узнать имя соученика, которое, когда ему сообщили, не вызвало у Наполеона никаких воспоминаний.

— Возвратитесь, — сказал он, — и спросите у этого человека о каком-нибудь случае, чтобы я вспомнил о нем.

Ординарец выполнил поручение. Вернувшись, он сказал, что проситель вместо ответа показал ему шрам на лбу.

— А, наконец-то я его вспомнил, — сказал император. — Именно ему я швырнул в голову генерал-аншефа.

Зимой 1783/84 года выпало такое количество снега, что были прерваны все прогулки. Бонапарт против своей воли был вынужден отказаться от посещений сада и проводить часы среди шумных и непривычных развлечений своих товарищей.

И тут он предлагает построить из снега нечто вроде городских укреплений, которые одни будут атаковать, другие защищать. Предложение было слишком притягательным, чтобы быть отвергнутым. Автор проекта, естественно, был назначен командиром одного отряда. Осажденный им «город» был взят, несмотря на героическое сопротивление защитников.

На следующий день снег растаял, но это развлечение оставило глубокий след в памяти школьников. Сделавшись мужчинами, они вспоминали эту детскую игру. В их памяти каждый раз всплывали снежные «оплоты», взятые приступом Бонапартом, когда они видели стены городов, павших перед Наполеоном.

По мере того как Бонапарт взрослел, идеи, глубоко засевшие в нем, развивались, и уже можно было увидеть их контуры.

Подчиненность Корсики Франции, дававшая ему, единственному ее представителю, образ побежденного в лагере победителей, была для него непереносима. Однажды за обедом у отца Бертона, профессора, неоднократно замечавшие национальные склонности их ученика, затронули больную тему, плохо заговорив о Паоли. Кровь тотчас же бросилась в голову юноше, и он не смог сдержаться.

— Паоли, — сказал он, — был великим человеком. Он любил свою страну, как древний римлянин. И я никогда не прощу моему отцу — он был его адъютантом, — способствующему присоединению Корсики к Франции. Он обязан был разделить судьбу своего генерала и пасть вместе с ним.

Прошло пять лет. Молодой Бонапарт узнал о математике все, чему научил его отец Патро. Оценки его были хорошими. В его возрасте уже следовало переходить из бриеннской школы в парижскую. Вот донесение, отправленное королю Людовику XVI инспектором военных школ мсье де Кералио: