Направление главного удара
Шрифт:
– О чем конкретно вы говорили?
– О многом. О спасшихся с «Оракула» подводниках. В живых осталось четверо, они перенесли десять слитков в центральный пост в надежде, что спасутся сами и спасут часть золота. Основная масса была в одной из офицерских кают, где во время похода находился мой прадед. Мы пытались решить задачу относительно происхождения золота, но ни к чему конкретному так и не пришли. В документах указано, что сухогруз «Гессен» взял слитки в Мадрасе. Кто передал капитану ценный груз, по какой причине, до сей поры не известно, и вряд ли эта тайна будет
Абрамов с минуту молчал.
– Хорошо, вижу вы немного в теме. Итак, мы нашли субмарину. Теперь вторая фаза операции – обнаружить слитки не в трехмерном макете, а в реальном времени. Подлодка – не катер береговой охраны, она разделена на множество отсеков: жилые помещения, торпедный отсек, дизельный и электродвигательный, центральный пост. И каждый отсек «дробится» на меньшие помещения: кубрики матросов, каюты офицеров, кают-компания, камбуз, боевая рубка…
Боевая рубка…
При повторении в это понятие капитан вложил иной смысл – ближнего боя, переходящего в рукопашную схватку, и с трудом отогнал тревожные мысли.
– Вы хорошо знакомы с объемной графикой, но плохо представляете объем настоящих работ и заключительную фазу операции, – продолжил он, глядя на Рут. – Не подъем слитков, а их транспортировку, которая называется контрабандой. У меня есть человек, который мог бы помочь в этом деле. Он занимает главное кресло в разведке российского флота. Он носит адмиральскую фуражку, под которой, как известно, не штормит.
Девушка оживилась:
– Вы рассчитываете на его помощь?
– Говоря смешанным языком, дрейфовать в сторону флагманского корабля, не имея вещественных доказательств, рановато. Я о другом хотел спросить: в ваших с Эмилем планах значился такой человек? Хотя бы в перспективе?
Рут пожала плечами и промолчала.
– Вижу, что нет. Вижу, не знаете, что представляет собой затонувшая подлодка. По ней пешком не прогуляешься и двери пинком не откроешь. «Двери» там иные, со временем заклинившие кремальеры.
– Мы говорили об этом, – вставила Рут. – Возможно, без специального оборудования не обойтись. Но это дело водолазов. За день можно делать по три-четыре погружения. Эмиль сказал, что время уйдет на спуск, подъем…
– При этом он не хватался за голову? – перебил Абрамов. – Не проклинал себя за то, что взялся за эту авантюру и вас прихватил с собой? Он говорил, что золото придется перевести в деньги, то есть продать? Что его не устроит вариант, если каждый участник экспедиции, включая водолазов, начнет сбывать слитки самостоятельно? А в конце концов погорит и потянет за собой остальных. Такое по силам организованной группировке с мощной поддержкой в спецслужбах. Вы еще не поняли, какой вывод напрашивается из всего вышесказанного?
– Нет.
– Эмиль кого-то боялся. Он дорожил вами, поэтому замаскировал свои истинные планы под поиски затонувшего «Оракула». В том месте, которое он якобы вычислил, лежит что угодно, только не германская подлодка. Это «что-то» стоит того, чтобы Эмиль пустился на эту авантюру с прикрытием. Какое судно и с каким грузом могло затонуть у острова Бабочки совсем недавно? – вот над этим вопросом я и ломаю голову. И еще один вопрос мне не дает покоя. Скажите честно, Рут, так ли незапятнанно прошлое Эмиля? С ваших слов, он ангел, да и только.
Наступила долгая пауза. «Нет, я так и не успела узнать его. Похоже, и себя толком не изучила», – вспоминала Рут, разбитая доводами русского капитана. Сейчас лицо Эмиля предстало перед мысленным взором размытым. Он держал ее за трехмерную дурочку. Она жила под его внушением, а его втянул под себя мощный и сладкий процесс кладоискательства. Он приобщился к поисковикам, вырвав карту из призрачной и пожелтевшей от времени книги, пропитался сладким духом авантюризма. Мерзко, противно. И ничуть не легче от слов Абрамова: «Он дорожил вами». Наверное, это так. Но он жил настоящим и не заглядывал в будущее. Он смеялся над прошлым семьи Небенфюр, укрыв свою правду давнишним фамильным пледом своей подруги.
Противно.
Нет, он не заглядывал в будущее, а если заглядывал, то видел себя «прощенным в ночь на воскресенье»: «Извини, Рут… Но успокойся: «Оракул» с телом твоего пращура тоже где-то здесь. Мы и его поищем». Он подмигивает русским дайверам – в его понятии, наверное, русскому криминалитету, за плечами которого ничего святого. Он нашел то, что искал: подпорченный стереотип. Но споткнулся бы, разобравшись в этих людях.
Мерзко.
– Знаете, Рут, – как через подушку услышала она голос Александра Абрамова, – это раньше я мог сказать: – Мы посовещались – и я решил. Сейчас у нас отношения другие – партнерские. Сейчас все дела, все проблемы мы решаем сообща. Голосованием? Почему бы и нет? Руки вверх никто не тянет, но их все же считают. Вы не наша проблема, вы – цепь, которой связали нас с чьими-то большими трудностями.
Он совсем другой человек, подумала о нем Рут. Он не прячется, говорит открыто. Он с первой же минуты знакомства удивил своей суровой искренностью: «Мои парни проходили службу в войсках специального назначения». Эти слова отпугнули бы Эмиля, раз и навсегда избавляя его от «русских стереотипов».
– Эмиль был звеном в трафике наркотиков в Англию, – в тон своим мыслям ответила на вопрос Рут. – Мне он сказал, что завязал с контрабандой. Выходит, обманул? – Она беспомощно посмотрела на Абрамова.
Капитан повторился:
– Отдыхайте, Рут.
3
Обычно капитан Абрамов, садясь за составление докладной записки или запроса, четко представлял его форму. Порой он отходил от сложившихся канонов, обозначая только ему присущий язык.
Он не мог не отписаться своему бывшему руководителю, имея на то, по крайней мере, две причины. Первая – собранные материалы могли заинтересовать военную разведку. Вторая – ему необходимо было оградить отель от постороннего вмешательства. И эти два пункта заложили стиль капитанского запроса.