Наречённая ветра
Шрифт:
— Да уж, — многозначительно протянула Эви.
— Да, моя принцесса, я использовал именно эту тактику, желая заполучить тебя, каюсь.
— И как ураганы позволяли вам обойти клятвы?
— Ты не поняла. Мы их не обходили, а честно выполняли. Просто мы вынуждали людей брать с нас в обмен на жертвы те клятвы, которые нам выгодны. Ну согласись, куда приятнее просто прекратить веселиться, чем заботиться о том, чтоб на полях созрел урожай или войско одного царя одержало победу над войском другого. Мы не хотели служить людям, мы хотели пользоваться их жизненной силой, не давая ничего взамен. Ничего сверх возможности жить. Само собой, мы позволяем им
— Это как? — не поняла Эвинол.
— Например, ловить дующий ветер парусами кораблей или крыльями мельниц. Ловить, а не приказывать, в какую сторону дуть. Понимаешь разницу?
Эви кивнула.
— Удивительно, — задумчиво проговорила она. — Я и представить не могла, что в людях, оказывается, столько могущества.
— В людях? — удивленно переспросил Инослейв.
— Конечно, раз их вера и жизненные силы наделили бестелесные сущности разумом и превратили в богов. Разве тебя это не поражает?
— Нет. Я тысячи лет воспринимаю это как данность. Но ты, должно быть, гордишься? Только имей в виду, что такие вещи были вам под силу лишь на заре времен, когда человеческая вера была столь сильной и незамутненной, что могла перекраивать реальность. Нынешним такое не под силу. Люди лишились возможности создавать настоящих богов, поставив себя на их место, и в то же время не стали ими сами.
— А Шанари говорил, что во время бедствий они возвращаются к первобытному страху перед природой и божествами.
— К страху — возможно, — согласился ветер. — Иначе как бы мне удалось убедить их требовать жертвоприношения? Но либо страх не способен породить сейчас истинную веру, либо он был недостаточно сильным. Быть может, если напугать их сильнее… Впрочем, мне хватило и того, что есть. Тебя принесли в жертву.
— Очень мило! — Эви скривилась. — Кстати, о добровольных жертвах. Мою, например, лишь условно можно назвать таковой. Неужели люди по доброй воле скармливали себя ветрам? Даже во имя благой цели не так-то легко пожертвовать собственной жизнью. Уж я-то знаю! Я вряд ли решилась бы отдать себя, если бы не думала, что смертельно больна. Так где же вы находили столько «добровольцев»?
— Эви, есть вещи, которые тебе лучше не знать, — поморщился ветер. — И да, ты права, добровольность наших жертв была очень условной. Я предпочту умолчать о способах, которыми людей принуждали приносить себя в жертву. Иначе ты вновь возненавидишь меня за дела далекой древности.
— Хорошо, не говори, — Эви согласилась так поспешно, словно боялась, что он все-таки расскажет. — Скажи лучше другое. Куда делось ваше былое могущество? Почему много веков назад ветра из богов превратились в легенды, а потом и они позабылись?
— Потому что порой среди людского стада рождаются действительно умные, — вздохнул Инослейв. — Много веков назад один такой не в меру умный правитель осознал, что человечество добровольно отдает ветрам силу, которую те используют против него же. Из страха перед ветрами люди делали их все сильнее и сильнее. И вот он решил положить этому конец, запретив в своей стране — а это была огромная империя — жертвоприношения. Ураганы жестоко трепали его земли, но правитель оставался непреклонен. За любую попытку устроить жертвоприношение он подвергал казни весь род добровольного мученика. В итоге, вдоволь натешившись, но ничего не добившись, ветра оставили империю в покое. По крайней мере, перестали разрушать так яростно. Так ценой несчетных человеческих жизней император купил своей стране независимость. Другие правители со временем последовали его примеру, и мы лишились источника силы. Правда, пробужденный однажды разум не покинул нас, как и возможность обретать телесность по желанию. Но мы уже не могли ходить в человеческом облике среди людей, а могли принимать его лишь в своих обителях. Утратили мы и другие свои возможности, зато обрели свободу от необходимости выполнять клятвы, которые люди требовали в обмен на жертвы. Не всех моих сородичей такое положение вещей устроило, но как по мне, так свобода без могущества лучше, чем могущество без свободы.
— Но ты же говоришь, что по-прежнему служишь людям, — напомнила Эви.
— На самом деле я просто делаю то, ради чего создан и без чего не мыслю существования, — дую. А уж если люди обращают мои порывы себе на пользу, то мне не жалко. Кроме того, я чувствую толику ответственности за твою страну, Эвинол, поэтому сейчас действительно помогаю твоим подданным. Но только ради тебя, а не потому, что от меня этого требуют.
— Я очень ценю это, — серьезно сказала Эви.
— Ты совсем меня заболтала, маленькая моя, — рассмеялся Инослейв. — Смотри, что я тебе принес.
Ветер достал горстку засахаренных фруктов и протянул ей.
— Мои любимые! — Эви просияла. — Где ты их раздобыл?
— Заглянул на дворцовую кухню в Гвиринте.
— Интересно, для кого их теперь готовят? — она вздохнула. — Неужели для нового короля?
— Новый король, поглоти его бездна, давным-давно в столице. И ты не поверишь, но, кажется, дворцовая повариха готовила эти сладости для тебя. Ну или кого еще она могла называть «бесстрашной девочкой» и «нашей дорогой спасительницей»?
— Я не понимаю, — растерянно пробормотала Эвинол, так и застывшая, не донеся до рта сахарную розочку.
— Знаешь, твой муженек рассказал народу, что ты принесла себя в жертву. Что довольно разумно с его стороны, поскольку иначе ему пришлось бы отбиваться от подозрений в убийстве своей жены и королевы. Не то чтобы рассказ сразу избавил его от подобных подозрений, но откровенный вызов королю никто так и не решился бросить. А дальше начинается самое интересное. Ураганы-то и впрямь прекратились. И вот, с каждым новым спокойным днем люди все больше проникались уверенностью, что их благополучие — заслуга юной королевы, принесшей себя в жертву жестокому ветру. И те самые языки, что обвиняли тебя в своих бедах и проклинали, теперь осыпают тебя благословениями. Люди буквально поклоняются тебе, Эви.
— Ну надо же, — недоверчиво усмехнулась она. — Не думаю, что мне есть до этого дело. А впрочем, пускай, если на дворцовой кухне будут по-прежнему готовить мои любимые лакомства.
Глава 19
Навсегда
Эвинол размышляла, куда бы ей пойти. Больше всего манили качели, повешенные Инослейвом на краю обрыва. Надо отдать ветру должное: он придумал довольно оригинальный способ отучить Эви от страха высоты. Но при этом взял с нее нерушимую клятву, что без него она качаться не станет. Мог бы и не стараться. Она бы и сама ни за что не решилась раскачиваться над пропастью, пусть даже открывающийся сверху вид был куда приветливее и живописнее, чем с того обрыва, откуда она упала. Зато качаться, когда рядом сидит Инослейв, крепко держащий ее за талию, — безумно захватывающее развлечение. Воспоминание о пьянящем восторге с легкой примесью страха манило Эвинол к качелям, но его тут же побеждало другое — о коротком полете в пропасть.