Нарисуй меня
Шрифт:
Перебьется! Я, конечно, не По, перегрызать людям глотки с невозмутимым видом не умею, но пока сама все не пойму — не уйду. Сама мысль расстаться с Максимом кажется чудовищной. Иду по улице, тренирую улыбку, которой меня Марго с Алей учили. Даже не думала, что она так часто может пригодиться.
Не представляю, как я там отработаю, а главное — потом что? Что потом?
Щурюсь на солнце, в сотый раз обещаю себе купить новые солнцезащитные очки, старые сломались еще прошлой осенью.
Очки — они ведь не только от солнца, в них так удобно прятаться
Я сбиваюсь с быстрого шага всего за несколько метров от входа в здание. Остановилась бы раньше, если бы не солнце и не мысли о «потом».
Глупо.
Потому что «потом» уже точно не будет. Есть только «сейчас».
Он смотрит прямо, не улыбается, как обычно, от этого черты его лица кажутся резче обычного. В зеленых глазах горит непоколебимая решимость.
Знает. Все знает.
Не могу сдвинуться с места, словно между нами не десяток метров ровного асфальта, а зияющая пропасть, и стоит мне сделать маленький шаг вперед, как я рухну вниз. И все закончится. Навсегда.
Максим сам идет ко мне, неторопливо, словно обдумывает каждое свое движение. Высокий и очень красивый. Сильный и уверенный в себе. Умный и безгранично талантливый. Идеал мужчины.
Мой?
Останавливается всего в нескольких сантиметрах от меня, не подходит ближе, не обнимает меня, как раньше. Я не чувствую на своих губах его поцелуя.
— Это твое! — Протягиваю папку с рисунками, которую он сразу же берет в руку, но не открывает. Он знает, что там.
— Я хочу сделать то, что нужно было давно сделать. Что бы ты уже не решила для себя, я не уйду, пока мы не поговорим.
Сердце бьется как сумасшедшее, его грохот отдается в горле, в голове, я с трудом соображаю, скорее чувствую, что точно могу сделать шаг вперед. Пропасти нет, я не упаду.
— Марина… — Склоняет голову надо мной, заставляя взглянуть прямо в глаза. — Скажи мне.
— Я… мне надо идти, Максим. Ты же знаешь…
Сказала, а сама стою и дышу им.
— Ольга и твой шеф прекрасно без тебя обойдутся. Я — нет.
Я не знаю, как это выдержу. Да, я решила все выяснить, узнать, понять, наконец, кто я для него. Но вот сижу сейчас напротив, забив на работу, и понимаю, что не готова. Не готова узнать правду. Дугин прав — я сумасшедшая, если ревную к женщине, которая умерла много лет назад.
— Ты не хочешь открыть и посмотреть свои рисунки? — Сглатываю ком в горле.
— Не сейчас. Тебе не холодно? Мы можем пойти внутрь.
Качаю головой. Шальная мысль влетает в голову — отсюда, с веранды неизвестного мне ресторана будет проще сбежать.
— У тебя много вопросов, — он не спрашивает, а утверждает. — Я отвечу на все, мне нечего от тебя скрывать.
— Вот как? Тогда почему ты молчал? Столько времени ни словом, ни намеком даже. Господи, да я словно призрак увидела!
Отвожу взгляд, чтобы хоть немножко успокоиться.
— Потому что с тобой я наконец все забыл. Отпустил ее окончательно. — Он задумчиво смотрит на меня. — Я с тобой заново родился, Марина. Я — конченый эгоист, я давно перестал видеть ее в тебе. И что это неважно, другая жизнь, которая давно кончилась. Не сказал, потому что к нам это не имеет никакого отношения. Но я забыл, что есть другие. Я ошибся.
— Но ты подошел ко мне… Полину заметил только потому, что мы очень на нее похожи. Так бы…
— Да, за это я ей благодарен. За то, что привела меня к тебе.
Он спокоен, прямо смотрит мне в глаза, и я вижу в них свое отражение. Свое ли?
— Ты любил ее.
— Любил.
— Ты сказал, тебе нечего скрывать. Тогда расскажи. Все.
Максим грустно улыбается, медлит несколько секунд, а потом начинает говорить.
— Я тебе как-то говорил, что поступать в архитектурный пошел за компанию. Этой компанией была Ксения. Нам было по пятнадцать, когда мы познакомились летом на отдыхе, потом выяснили, что из одного города. Ее воспитывал отец, она — единственный обожаемый ребенок, очень одаренный. Мы стали встречаться, я много ее рисовал в то время.
Взгляд падает на папку с рисунками, и мы молчим. Я перевариваю информацию, верю каждому его слову. Потому что помню огонь в ее глазах — Максим идеально передал его на бумагу. Она явно была необычной.
— Ксения жаждала продолжить дело отца, Денис же тебе сказал, почему я вернулся в Россию. Она меня уговорила учиться вместе. Хотя на самом деле и уговаривать особо не пришлось. Мы были одним целым. Только так и можешь чувствовать, когда тебе семнадцать. Либо все, либо ничего. У нас были бурные отношения — на грани, иногда — за гранью. Тогда я не знал, что любовь бывает другой.
Когда я увидел девушку, так похожую на Ксению… это было как наваждение. Я думал, что схожу с ума — твоя сестра появлялась на мгновения, мелькала передо мной и снова исчезала. А потом увидел тебя. Ты тоже пыталась от меня убежать.
— Не очень-то и пыталась, — буркнула я. — Ливень шел, транспорта никакого, а мне на работу надо было.
— Я не собирался переводить наше знакомство во что-то серьезное. Меня полностью устраивала Ольга. Все, что я хотел, — убедиться, что мне не мерещится, что судьба не играет со мной злую шутку. Ксения — она, знаешь… она и с того света может тебя достать.
Он ухмыльнулся, покачал головой. Если он притворяется, то «Оскар» ему в зубы. Не говорят так о единственной любви всей своей жизни.
— Когда приглашал тебя на свидание, думал, тем же вечером все закончится, максимум утром. А когда ты вышла такая смущенная, взволнованная в этом платье, которое совсем не твое, я понял, как ошибся. И ты сегодня ошиблась, когда решила, что я ищу замену Навроцкой. Наверняка себя сравнивала.
Я не отвечаю, да ему это и не нужно.
— Не сравнивай. Вы совершенно разные. Ничего общего, кроме внешности. Когда повел тебя к родительскому дому, понимал уже, что не отпущу. Ты оказалась настоящей, а наваждение...