Наркосвященник
Шрифт:
Лицо Шауля отражалось в зеркале заднего вида, и по его выражению никак нельзя было заподозрить Шауля во лжи. Это еще раз доказало Сэмми то, что он и так знал: Шауль соврет – недорого возьмет. Сэмми всегда что-то настораживало в личном деле Шауля, но не то, что в нем было отражено, а то, что в нем отсутствовало. Было непонятно, существовали когда-либо отсутствовавшие страницы вообще, или кто-то наверху в департаменте взял на себя труд изъять их.
Миссис Гродман внимала рассказам Шауля про кузена Моше, а также прислушивалась к урчанию в своем желудке. Сэмми вспомнил, что она хотела есть. Он
Он повернулся назад:
– Тут есть одна проблема...
Какая-то машина вдруг собралась его подрезать, как раз в тот момент, когда он отвернулся. Сэмми ударил по тормозам. Эдвард Салман сполз еще ниже. Он дрожал, едва касаясь сиденья краем спины, пока не сполз на пол окончательно.
– Что за... Только не говорите мне, что вы чем-то обидели этого парня! – вскричал Шауль.
Машина проехала через две разделительные полосы и затормозила. Сэмми не обращал внимания на крики других водителей и гудки. Он просунул руку под голову Салмана и повернул ее к свету. Затем попытался нащупать пульс на его шее и совсем не удивился, когда обнаружил, что пульса нет.
– Похоже, инфаркт. – Это было сказано специально для миссис Гродман.
– Да? А откуда же тогда кровь у него за ухом? – спросила миссис Гродман.
9
Лучший ресторан в Рамалле, а может, и во всей Палестине назывался "Аль-Бардони". София знала, что ее отец и Эдвард Салман планировали поехать туда вместе.
– Так как ты собирался туда попасть, дядя Тони? – спросила она.
– Как я собирался туда попасть?
Было двенадцать дня. Элиас Хури договорился о встрече с юристом в час дня, но когда пришло время выходить из дома, он оказался слишком слаб для путешествия в Рамаллу. София была рада заменить его, но она уже опаздывала на встречу.
– Ты не собирался заезжать в Вифлеем, а хотел ехать прямиком в Рамаллу? – продолжала София.
– Нет.
– А что вы здесь делаете с отцом Дэвидом?
Она обернулась к Дэвиду, и он улыбнулся ей в ответ. Это была теплая улыбка, но, наверное, недостаточно духовная. Скорее даже распутная. Но сказать ему было нечего.
– Он хочет снять твою квартиру? Да, отец Дэвид?
– Зовите меня просто Дэвид, – попросил Дэвид, – пожалуйста.
– Вы хотите снять эту квартиру?
– Да, именно. Отличное место. Замечательно, что это Иерусалим.
– Именно то, что вы искали, не так ли? – поддержал разговор Тони.
– Точно.
Дэвид снова улыбнулся Софии. Она вопросительно взглянула на него, похоже ожидая продолжения объяснений.
– Я хотел уединиться. Мне нужно место для размышлений, – сказал он.
– Итак, все счастливы, – подытожил Тони, – поедем в Рамаллу и завершим все дела. Да, Дэвид, забыл спросить, у вас есть водительские права?
Дэвид кивнул. У него их было несколько.
– Тогда давайте возьмем машину напрокат.
Они спустились по улице вниз, и потом опять стали подниматься вверх к Дамасским воротам. Пункт проката машин был совсем рядом, через стоянку, где парковались шеруты, на дальнем конце шоппинг-центра в Восточном Иерусалиме. Компания была палестинской, но пользовалась желтыми лицензионными израильскими номерами, которые отличались от синих номеров оккупированных территорий. Дэвид спросил, означает ли это, что они смогут беспрепятственно проехать через Западный Берег, если сменят синие палестинские номера на желтые израильские. Тони кивнул ему в ответ.
– Если поймают, вас ждет тюрьма.
Машина стояла перед пунктом проката, это был средних размеров "фиат". Заполнив прокатные документы, Дэвид вышел из конторы, позвенев ключами в сторону Софии, которая стояла в ожидании на краю улицы.
Тони вышел из проката следом за ним, неся в руке одолженную им куффийю [32] .
– А это зачем? – спросил Дэвид.
– Это для вас. Новый закон. Все иностранцы обязаны носить ее.
Дэвид перевел взгляд с Тони на Софию. Она кивнула. Прошло еще пара секунд, прежде чем он догадался, что они шутят.
32
Куффийя – шарф у мусульман, который носят на голове в виде чалмы.
– Это на всякий случай. Если она будет лежать за стеклом, все будут знать что мы палестинцы.
Дэвид взял у него шарф.
– Я могу надеть ее. Пусть я буду похож на Ясира Арафата. Хочу доказать свою солидарность.
– У вас не получится, – возразила София, – Арафат носит ее подвернутой в трех местах спереди, но это национальный секрет, как ему это удается. Все дело в том, что его куффийя делается у Пьера Кардена специально для него.
Дэвид положил куффийю на сиденье, между ног. Тони сел рядом с ним. София устроилась на заднем сиденье. В машине не было кондиционера, и при открытых окнах ей приходилось кричать, чтобы ее слышали.
Она спросила у Тони, как он думает, удалось ли Эдварду Салману встретиться с судьей. Изначальная идея состояла в том, что ее отец должен был написать заявление, но теперь это сделает Тони. Но что последует дальше?
Тони был слишком толст для того, чтобы повернуться на сиденье в сторону племянницы. Он кричал ей в ответ через плечо:
– Эдвард собирается получить предписание суда, что ваши соседи обязаны жить с вами в мире. Судья, по идее, должен принять нашу сторону, и тогда они успокоятся.
– Так если он все сделает сам, значит, нам и не надо туда ехать?
– Мы едем обедать в "Аль-Бардони".
Тони не хотелось сейчас обсуждать проблемы своего брата. Тем более что на самом деле они представлялись ему трудноразрешимыми. У всех хевронцев были какие-то инвестиции или недвижимость в Палестине, и мало кто из них всерьез думал о том, чтобы все это бросить и куда-нибудь уехать. Вифлеем и Рамалла – другое дело. Там у всех имелись родственники за границей, почти все там знали хотя бы один иностранный язык, а многие по два и по три. Хеврон был иным, и он все больше претендовал на то, чтобы стать сердцем Палестины. Проблемы Элиаса Хури и его соседей и эта Битва За Куриную Ферму – не более чем еще один инцидент в хевронизации Палестины.