Народ, да!
Шрифт:
Среди его рабов была уже немолодая негритянка, которую звали матушка Кэт. Она была женщина сильная и бесстрашная. Красивой ее нельзя было назвать, зато она отличалась быстрым умом, и все уважали и любили ее.
Прослышав о несчастье, она сразу пришла к своей госпоже.
— Я освобожу масса Худа, — сказала она. — Только для этого мне нужна Ласточка. С остальным я справлюсь сама.
— Но как же это у тебя выйдет, Кэт? Почему ты думаешь, что удастся?
— Я увидела во сне белую лошадь и загадала.
И она рассказала госпоже, что задумала. Убедившись, что другого выхода нет, госпожа Худ согласилась.
Матушка Кэт села верхом на Ласточку, которая была ничуть не хуже Серебряной Подковы, и поскакала в Огасту, расположенную примерно в пятидесяти милях от плантаций Худа. Там и был форт Корнуоллис, где находился под стражей генерал Худ.
Не доезжая до города, она зашла к своим друзьям и оставила у них Ласточку. Она попросила спрятать ее от чужих глаз и сказала, что скоро вернется. Потом она раздобыла большую бельевую корзину, поставила ее себе на голову и пошла в форт Корнуоллис.
Соображала матушка Кэт хорошо, и язык у нее был подвешен неплохо. Она прямиком направилась к офицеру, командовавшему фортом, и сказала, что хочет подработать стиркой и охотно взялась бы стирать господам офицерам простыни и рубашки.
— А ты разве умеешь гладить как надо наши блузы с оборками? — спросил офицер.
— Я все умею! — сказала матушка Кэт. — Даже на деревья лазить не хуже кошки. А уж рубашки с оборками никто лучше меня не гладит во всей Джорджии. Вот увидите, в моих руках они станут как новые.
Офицеру понравилось ее открытое лицо, широкая улыбка и живая смекалка.
— Если ты такая мастерица, как же случилось, что ты ищешь работу?
— Плоха пчела, которая дает меньше меду, чем может.
— Так, стало быть, ты хорошо гладишь рубашки с оборками?
— Хвастаться не хочу, но так оно и есть. Хоть сладко петь ворона не умеет, но уж никто не скажет, что от нее мало шуму.
Офицер улыбнулся в ответ. Не так-то, легко было найги женщину, которая умела хорошо гладить офицерские рубашки с рюшами и оборками.
Матушке Кэт доверили работу, какую она просила, и она справилась с ней отлично. Каждый день она являлась в форт со своей большой бельевой корзиной, забирала грязные рубашки и каждый вечер возвращала их чистыми и отглаженными.
Кэт нравилась всем, потому что любила пошутить и посмеяться. Она постаралась свести дружбу со всеми солдатами форта, даже с теми, кто охранял вход в тюрьму. И вскоре входила и выходила из тюрьмы так же просто, как из своего дома.
Генерал Худ тут же узнал ее, но она вовремя бросила на него предупреждающий взгляд, чтобы он этого не показал.
Однажды как бы в шутку она сказала генералу Худу в присутствии стражника:
— Я могу и вам стирать рубашки,
— Хочу, и очень даже, голубушка, — сказал генерал. — И с удовольствием заплачу тебе за это.
— Пока не получите разрешения от генерала Брауна, это воспрещается, — вмешался стражник.
— Ну, разрешение получить нетрудно, не труднее, чем белке разгрызть орех, — улыбаясь, сказала Кэт.
Через несколько дней она принесла генералу Брауну его рубашки с оборками и рюшами, которые отгладила с особым тщанием. Он был очень доволен и похвалил ее за прекрасную работу.
Лицо матушки Кэт так и светилось гордостью. Она поблагодарила и сказала:
— Генерал, тот узник, которого вы держите в тюрьме и собираетесь скоро казнить, просил меня постирать рубашки. Вы не возражаете? Он говорит, что заплатит. А руки у меня загребущие и, если вложить в них побольше пенсов, получатся золотые гинеи.
Генерал Браун рассмеялся шутке и заметил:
— Ну что ж, он в надежных руках и, думаю, долго носить рубашки ему не придется. Можешь постирать для него, если хочешь. Пусть отправится в последний путь в чистой рубашке.
С того дня матушка Кэт стала часто видеться с генералом Худом, и когда они остались вдвоем, она рассказала ему про свой план. Он только покачал головой, считая, что все это неосуществимо. Однако матушка Кэт не сомневалась в удаче, а поскольку для генерала это была единственная возможность спасти жизнь, он согласился. Как говорится, утопающий хватается и за соломинку.
Вскоре после этого смелая заговорщица узнала, что генерала собираются расстрелять через несколько дней.
Она тут же кинулась в тюрьму.
— Вы слышали колокольный звон, генерал? — спросила она его. — Это в церкви поблизости. — А потом шепотом добавила: — Завтра, когда я принесу вам рубашки, будьте готовы.
На другой день матушка Кэт пришла в форт уже к вечеру. Она раздала британским офицерам выглаженное белье, забрала то, что надо было стирать, и по дороге заглянула в тюрьму, чтобы отдать генералу Худу и его вещи.
Уже стемнело, и в камере они оказались вдвоем. Кэт вытряхнула из корзины все грязное белье и, поставив ее на пол, сказала:
— Скорей, масса Худ, ложитесь в корзину и свернитесь клубком, точно щенок!
— Ну, что ты! Тебе не донести. Я тяжелый.
— Какой вы тяжелый? Для мужчины вы не крупный, только ум у вас большой. Ну, а я и женщина рослая, и голова у меня сильная. Быстрей залезайте в корзину.
Она была права. Генерал Худ прекрасно уместился в корзине. Матушка Кэт набросала сверху белье, обеими руками подняла с полу корзину и поставила себе на голову. Придерживая корзину за край, она не спеша вышла из камеры, как делала уже не раз.