Народная диверсия
Шрифт:
Владимир слушал старика и удивлялся: Чиндяйкин, этот жучара, вор и балабол, запал на деревенскую девчонку с косой и в ситцевом сарафане! Кто бы мог подумать? Нет, правда, кому расскажи – не поверят.
Потом Володя рассказал Арсению Матвеевичу, как отогнал машину в лес за Дубровино и бросил там, а сам пешком вернулся на хутор. Вдвоем с Кириллом они наблюдали из кустов, как гости бегали по берегу озера, размахивая руками, что-то кричали и задавали друг другу риторический вопрос: кто это мог сделать? Чиндяйкин кричал громче всех и на всех – на оставшегося охранника, старика Угорцева «с его чертовым хутором», на своего сотрудника. Он обещал всех посадить, засудить, сослать на Колыму, к черту собачьему... И хотя, как оказалось, это была машина Тамбовцева, но чиновник, должно быть, таким образом выразил солидарность другу, а может, его просто взбесило то, что у них, таких важных шишек, кто-то посмел угнать машину.
– Кто это мог сделать? – орал Чиндяйкин на Угорцева-старшего, пытаясь взять того за грудки.
Но одежды у Арсения Матвеевича, к счастью, не было, и чиновник только тряс кулаками возле его лица.
– А кто ж его знает! – пожимал плечами старик с самым невинным видом. – У нас тута всякие люди ходят, бывает, и украдут чего, а бывает, и дом подожгут... В прошлом году тут отдыхали какие-то с машиной... Так машину у них угнали, да... Вот так же, как и вы, они тут кричали, грозили нам...
Потом гости, выпустив пыл, немного поостыли и отправились пешком в сторону Дубровино, очевидно, на поиски своего «Мицубиси Паджеро». Арсений Матвеевич и Даша вернулись к озеру и продолжили свой отдых, Мишка на радостях бросился в воду и плескался там, резвясь, как ребенок. Владимир с Кириллом, посидев еще какое-то время в кустах, решили не рисковать и не светиться лишний раз и ушли в свою избушку.
Спустя часа три машину-таки нашли. Некоторые дубровинские жители видели, как будущие дачники-хуторяне, злые и матерящиеся, расселись по своим железным коням и укатили в город, пригрозив кому-то на прощание большими неприятностями.
Владимир улыбнулся своим мыслям, но тут же вернулся к действительности. Арсений Матвеевич, оказывается, уже давно что-то увлеченно рассказывал ему, и он решил прислушаться.
– ...Возьмем, к примеру, наш хутор. Это сейчас здесь тоска смертная, вымирает хутор-то. А вот раньше, помнится, еще лет восемь назад, здесь, вишь ты, было людно и весело: у Егорыча жена была жива и дочка с зятем. Они к родителям из города на все праздники приезжали с внучкой вон – Дарёнкой. У нас Матвей был, у Макарихи – муж Василий, дружок мой. Мы, бывало, на чай, на самогоночку в гости друг к дружке ходили. Никто не напивался, боже сохрани! Так, для порядка, для настроения, пропустим по рюмочке-другой, потом песни поем. Соседи, Володя, вишь ты, для человека даже важнее, чем родня, так меня еще отец мой учил. Родня, бывает, далеко живет, да теперь-то и не зазовешь никого, разве что из Дубровино кумовья да двоюродные братцы временами наезжают на дармовой самогон. А соседи – они всегда рядом. Потому и дружбу с ними надо водить крепче, чем с родней: в случае чего – пожар там или еще какая беда – кого на помощь позовешь? Кто всегда рядом?.. Да, как оно, все хорошее, быстро кончается! Сначала у Егорыча дочка с зятем в городе погибли от машины, внучку им пришлось отдать в школу-интернат. Потом и жена померла с горя. Все плакала по дочке и зятю, все горевала, внучку жалела, что та сиротой осталась...
– А от чего она умерла? – уточнил Владимир. – Что у нее болело?
– Говорю же: с горя! Плакала и плакала без конца... Потом слегла, обезножела...
– Что? – не понял Владимир.
– Ноги, ешкина вошь, у нее ходить перестали, говорят, от нервов. Потом и вовсе уснула навсегда... Вот так-то! А вскоре у Макарихи муж помер. Потом вот и Матвей наш... Так что здесь теперь тоскливо, не то что раньше. Хорошо еще, Дарья к деду приехала. Уж как мы боялись, что она решит в городе жить, у нее же там квартира, что от другой бабушки осталась... А она нет, она приехала деду помогать. Молодец девчонка, работящая, проворная, не смотри, что тощая!
– Не такая уж она и тощая, Арсений Матвеевич... А потом, были бы кости...
– Вот именно. Нет, мясо у ней нарастет; вот замуж выйдет, и нарастет... Моя Татьяна тоже не больно справная была, когда я ее в жены брал. А потом ничего, отъелась, в тело вошла. Некоторые бабы еще и завидовали ее фигуре... И Дарёнка в тело войдет, еще какая красавица будет!.. Ты вот, Володя, к примеру, ты же у нас неженатый?
– Неженатый, Арсений Матвеевич. А вы это к чему?
– А почему же ты, мил-человек, до сих пор неженатый? – не отвечая на вопрос, возмутился Угорцев старший. – Тебе уж годов то, думаю, немало?
– Тридцать, – признался Владимир.
– Эк! Тридцать?! И до сих пор в холостяках ходишь? Так это же непорядок, Володя! Чего же ты, ешкина вошь, не женишься?
– Да как-то все некогда... Воевал вот... Но девушка у меня есть, Арсений Матвеевич.
– Красивая?
– Очень. Брюнетка.
– Брюнетка? А это как?
– Темненькая она: волосы черные, глаза карие...
Володя, конечно, промолчал о том, что волосы Лида регулярно красила, как и брови, и глаза.
– А а... Ну, что же, оно и понятно, дело молодое... Так женись, Володя! Я в твои годы уже сына нянчил, а ты все один.
– Почему один? Мы с моей девушкой вдвоем живем. У меня живем, в моей квартире.
– Ну, это не больно хорошо, без брака-то... Баловство это. Веди девушку в загс, да рожайте детей. Дети, Володя, это особая статья: это такое счастье, ешкина вошь!.. А то женился бы вон на Дарёнке, ведь какая девчонка хорошая, право слово! Характер золотой... А в тело она войдет...
– У меня есть девушка, Арсений Матвеевич, – напомнил Владимир, – к тому же Даша, как вы знаете, Кириллу нравится, он за ней ухаживает...
– Ухаживает, это да... Только, Володя, Кирилл твой... Как бы это сказать?.. Не тот это парень, который нашей девчонке нужен, не тот...
– Это почему же не тот? Я его в бою видел, он – смелый, надежный...
– Я тебе, Володя, такую вещь скажу... Я человек старый, можно сказать, жизнь прожил, и я людей насквозь вижу, лучше, чем в поликлинике на рентгене... В бою, может, он и смелый, и надежный, я не спорю, но в мирной жизни он... другой. Нет, нет, он хороший парень, я его охаивать не буду, а все равно не тот... Не такой Дашутке нужен. Вот ты больше ей подошел бы...
Владимир покачал головой:
– Нет, Арсений Матвеевич. Даша действительно девчонка хорошая, я не спорю. По нынешним временам так просто клад: скромная, работящая... Но я же вам сказал: у меня уже есть девушка. Да даже если бы и не было у меня никого, все равно другу я не стал бы дорогу переходить. Раз она нравится Кирюхе, пусть... У него, кстати сказать, серьезные намерения в отношении ее.
Угорцев старший только вздохнул и полез в карман за новой папиросой. Потом, словно вспомнив что-то, хлопнул себя по колену.