Наш принцип
Шрифт:
Колонна остановилась около Мобильного отряда. Омоновцы по очереди спрыгивали на землю. С соседних машин сгружали отрядный скарб и личные вещи. Все смеялись, а вокруг царило веселое возбуждение.
– А вот теперь, военный, дай-ка я тебя расцелую, – Игорь Воеводин заграбастал водителя Сашку и теребил его, – молодец! Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я. Здорово довез.
Сашка смущенно улыбался. Он уже забыл все непо-нятки, которые случились в дороге, и только, нахмурившись, стучал ногою по баллонам – завтра ему предстоял обратный рейс.
Домой. В Моздоке их уже ждали несколько гражданских автобусов с сорок восьмым регионом на номерах.
Колонна остановилась на выезде из Ростова. Омоновцы лениво и неохотно выходили из «Икарусов» размять ноги и похлебать горячей пищи. Вдоль дороги тянулись ряды придорожных кафе.
– Серый, я уже заказал нам по борщу и по шашлыку, – Сергею махал рукой Трофим Лямин, – только ты угощаешь!
К омоновцам подошли две девушки с заспанными глазами.
– Парни, как насчет продажной любви?
– Нам это ни к чему, девчата, домой едем, к женам. – Игорь Воеводин подмигнул девушкам.
Они с досадой повернулись, отходя в сторону. Тут из автобуса вывалился пожилой водитель. Он держал в руке бублик с маком. Увидев девушек, он оживился.
– Дочка, – теребил он одну из девушек, – хочешь бублик? Угощайся!
– Пошел ты, старый, со своим бубликом, – сквозь зубы прошипела она, – я трахаться хочу! Понял?
Хохотали все. Даже незадачливый водитель сначала стоял, не понимая, за что она его так, а потом махнул рукой и засмеялся вместе со всеми.
В дорогу.
Сергея вывел из оцепенения всеобщий эмоциональный подъем. Ребята, весело переговариваясь, привстали на сиденьях автобуса. Все, как один, смотрели вперед, где показался и дымил трубами заводов родной Липецк, встречи с которым парни ждали долгие три месяца.
Боевое крещение
Липецк. Железнодорожный вокзал. Отряд уезжает в свою первую командировку на первую чеченскую войну.
Полный перрон людей: кто-то отправляется в путь, кто-то руководит, кто-то пришел проводить. Всюду обнимались, целовались, пели песни, плясали, плакали. Пожилые женщины украдкой смахивали слезинки платком, молодухи кричали навзрыд. В кругу людей отплясывала пьяная в слюни девушка. Вокруг звенели стаканы, наливаемые под полой. Бойцы одним махом опрокидывали их и косились по сторонам, как бы командир не увидел.
Сам командир стоял в сторонке и внимательно наблюдал. Его жена и дочка были рядом с ним. Но слушал он их и разговаривал с ними рассеянно, вполуха. Дочка, еще совсем маленькая, прижималась к нему и хныкала только потому, что плачет мама. Впоследствии он категорически запретит своим провожать его, перенеся все сцены прощания домой. Здесь он должен руководить людьми, а ему рвут душу и сердце.
Капитан милиции Аркадий Атаманов всего месяц назад был назначен командиром отряда милиции особого назначения. Капитан – невеликое звание, полковничья должность подразумевала под собой другую кандидатуру. Но грянула первая чеченская, и кандидаты отпали сами собой. А остался только он, умеющий, когда надо, «построить» личный состав, а когда надо – и по голове погладить.
– Принимай отряд, Аркадий Иванович, – сказало ему высокое милицейское начальство, – опыт работы, опять же, образование, засучивай рукава!
Безусловно, харизмой капитан Атаманов обладал. Это признавали все, после того как он проявил себя, тогда еще начальник штаба отряда, в командировке на путче в Москве. Прежний начальник УВД активно поддержал ГКЧП и быстренько отправил Липецкий ОМОН на помощь путчистам. Но закончилось все лопаньем мыльного пузыря. Омоновцы вернулись домой без потерь и потом два месяца отписывались в прокуратуре: зачем попали в Москву и какие задачи там выполняли.
Фактурность от природы и многолетние занятия боксом придавали капитану внешность былинного богатыря. За умение дать сдачи обидчику за ним закрепилось прозвище – Удар Копытом. Пусть кто-то из злопыхателей и называл его за глаза «Урфин Джюс», он просто не обращал на это внимания.
А вот насчет образования… Оно у капитана было не юридическое, год назад он закончил заочно филфак МГУ.
И вот теперь командир оглядывал свое неуправляемое войско. Не мог он прогнать всех этих людей с перрона. Отряд уезжает на войну, и, вернутся ли все его воины назад, известно одному Богу.
Но все когда-то кончается. Закончилось и прощание на перроне вокзала.
Паровоз, дымя трубой, увозил липецких парней в неизвестность. Вагон был специальным, в каждом тамбуре был выставлен круглосуточный пост.
В Моздоке их уже ждали. Отряд был рассажен на три «Урала», и колонна запылила в сторону столицы мятежной республики – Грозного. Въезжая в город со стороны Черноречья, ребята в кузове кутались в полы камуфляжа, ежась от колючего ветра. Звуки дальнего боя неприятно били по нервам, а сам Грозный негостеприимно смотрел на людей пустыми глазницами выбитых окон, как будто оправдывая свое имя.
Липецкому ОМОНу досталась тяжелая работа: охрана ГУОШ – группы управления оперативных штабов. ГУОШ ежедневно и еженощно обстреливался боевиками, и ребята, выставленные в круглосуточные караулы, не смыкали глаз.
Командировка подходила к концу, когда Сергей со своей сменой готовился к очередному заступлению на пост. Старшим поста был прапорщик милиции Иван Татаринов, прошедший Афган. Вместе с Сергеем, кроме Ивана, на пост заступали еще двое бойцов: сержанты Игорь Лопатин и Андрей Ивакин.
Поначалу Сергей боялся обстрелов и кланялся каждой пуле. Но, глядя, с каким спокойствием и невозмутимостью реагирует на это Иван, он успокаивался и нес службу в соответствии со сложившейся обстановкой.
Младший лейтенант Шамаев, старший предыдущей смены, подслеповато щуря красные от бессонницы глаза, показывал пальцем на полуразрушенное здание напротив новой группе, спустившейся в блиндаж.
– Видите, парни, то здание? Последние пятнадцать минут наблюдаю его, и что-то мне там не нравится. Вроде шевеления никакого, но предчувствие нехорошее. Вы повнима…