Наш Современник 2006 #1
Шрифт:
Этот мальчик, лишённый возможности получить образование, никогда не станет банкиром. У его матери также не найдётся денег, чтобы оплачивать лечение cына. Будущее маленького человека уже зачёркнуто демократическими реформами России… Но ради жизни этого мальчика русские писатели сегодня отвергают порядок вещей, существующий в мире. Мы ищем выход из тупика цивилизации. Потому моё выступление называется так: “Новый литературный герой: выразитель интересов своего народа или идей глобализации?”.
Противопоставление, обозначенное в этом вопросе, разрешимо. Православным философом VI века, преподобным Дорофеем из Аскалона, был изобретён некий философский
С первых веков христианства человечеству был указан путь не конфронтации, но сближения, мирного сосуществования и взаимоуважения. Ибо заповедями Бога живёт каждый, выполняющий основные религиозные требования, запрещающие убивать, красть, впадать в половую распущенность, стяжательство, сребролюбие — во всё то, что разрушает природу человека, а значит, как следствие, и окружающую природу. Поклонение Золотому тельцу — деньгам — считается недопустимым злом для души живущего и для его ближних во всех гуманистических религиях Земли: угрозой миру.
Современный мир, осуществляющий политику глобализации, также имеет свой философский круг. В центре этого круга находится Золотой телец: власть денег и вера в саморегуляцию капитала. Люди, стремящиеся к его центру — к накоплению капитала, также приближаются друг к другу, на принципах, уже противоположных заповедям Бога. Наиболее быстрые и крупные деньги делаются на попрании, на разрушении заповедей Бога. Вместо “не убий” — “уничтожь того, кто идёт иным путём” (вспомните бомбёжки Сербии и Ирака). На половой распущенности строится шоу-бизнес. Богатый человек превознесён над бедным. Умным считается не тот, кто посвящает свою жизнь познанию высоких истин, но тот, кто умеет присваивать себе наибольший капитал, то есть человек-хищник. Со всем этим столкнулась современная Россия, пытающаяся “вписаться” в мировую рыночную экономику. Гонка за богатством, за владением сырьевыми запасами, дабы срочно превращать их в деньги, стёрла все иные заботы — заботы о благополучии народа и страны.
Можно сегодня, приводя катастрофические цифры, много говорить об угрозе гибели Байкала. И о том, что великая русская река Волга превращается в грязный сток. Однако разговор этот будет малопродуктивным. Потому как борьба со следствием, а не с причиной гибельных процессов ещё никогда не приводила к успеху. В лучшем случае она даёт временные, локальные, ничтожные улучшения, не решая вопроса в целом. Причина же истребления и разрушения природы — результат всеобщей погони за личным обогащением. Но разрушая окружающую природу, человечество разрушает себя.
Мною недавно закончен и опубликован в журнале “Москва” (N 11, 12. 2004) роман “5/4 накануне тишины”. Полгода идёт его обсуждение в России. Основная тема романа — тема распада: традиций, государства, души человека. Разрушая одно, мы разрушаем и другое… Моего героя — электронщика по образованию, преуспевающего бизнесмена, окружают его школьные друзья. Один из них стал реаниматором — человеком оживляющим. Другой — прозектором (рассекающий. – лат.), убеждённым в том, что смерть тела и души — благо, ибо Ничто лучше действительности. Они встретились в реанимации. Возле постели умирающей жены главного
Роман начинается со слов: “Любовь теперь пребывала далеко — над жизнью. Она покоилась в своём беспамятстве, будто в зыбке, зависшей меж небом и землёй…”. Личность главного героя дробится — чтобы спасти Любовь, он должен собрать себя воедино. Но как это сделать, если вокруг происходит то же самое? “Этим летом в спокойной степной реке Нуре появились бледные, крупные, медлительные рыбы — рыбы апокалипсиса. Они плавали мирно в прозрачной воде, у тёплого берега, совсем как обычные. Только телесная ткань у самых хвостов была голой, без чешуи, и отставшей от костей. Она вилась в воде отдельными распавшимися волокнами, и видеть это рыбакам было страшно и омерзительно. Все они выдёргивали поскорее из воды свои крючки, на которых извивались розовые черви — бесполезными перевёрнутыми знаками вопроса…
Если мир есть отраженье человеческой души — да, повреждённой, распадающейся заживо человеческой души, то должен, конечно, распадаться-расслаиваться-рассыпаться и он. А если душа есть только отраженье рассыпающегося на части, умирающего, угасающего, разрушающегося мира, то бесполезно, бесполезно лечить самого себя разговорами с собою же самим”. Таковы рассужденья моего героя, стремящегося уйти от самоанализа. Однако собственные его разновозрастные обличья возникают перед ним и требуют ответа за жизненные его поступки. Он должен совпасть, совместиться сам с собою.
В ходе романа идёт трудное превращение литературного антигероя в героя, готового жить иначе. Он, циничный делец, проходит свой очистительный путь — до отречения от всего, что было его целью и на что ушла большая часть его жизни.
Процесс дробления — государств, человеческих душ — имеет свою инерцию. Мой герой восстаёт против инерции дробления. Он находит “гнездо крамолы — гнездо повреждённости” в душе — и в мире. Из человека, служащего Золотому тельцу, он пытается преобразоваться в человека, движущегося к Богу.
Профессором Бехтеревой (Институт мозга, Россия) установлено, что не только мир способен изменять наше сознание, но и работа мозга способна изменять мир. Импульсы того, что мы чувствуем, понимаем, к чему устремляемся, не остаются без последствий для окружающей действительности. Эти импульсы могут быть либо направлены на служение Богу — либо на служение Золотому тельцу. И время наше поставило это служение каждого отдельного человека на столь предельную, рискованную грань, что среднего, кажется, уже не дано, поскольку сам мир стоит на этой же роковой грани. По одну сторону — разрушение всего спасительного: деспотия денег. По другую — воскресение, оживление бескорыстной Любви меж людьми.
Советский Союз раздробился, пал жертвой процессов глобализации — каждая из республик двинулась самостоятельно, в направлении к Золотому тельцу. Но именно на постсоветском пространстве были созданы уникальные условия для движения к Богу — к братству людей. Заповеди православия — не убий, не укради, не занимайся бесчестным самообогащением — совпадают с сурами Корана, как и с установками других гуманных, солнечных религий мира. А советский коммунизм, преодолев изначальное теоретическое безбожие, стал религиозным: он взял лучшее из религиозных учений советских народов. Моральный кодекс строителя коммунизма — это те же самые религиозные заповеди, скрепляющие человеческое сообщество общими принципами сосуществования.