Наш завод
Шрифт:
Откуда-то успели принести и установить просторную деревянную трибуну. Её покрыли коврами. Стол, покрытый красной скатертью, поставили на ковры. А на стол поставили цветы.
Позади трибуны медленно поднялся на стальных тросах портрет товарища Сталина. Цех задрожал от аплодисментов.
Детский сад пропустили к самой трибуне и посадили в первый ряд.
Скоро на трибуну вошёл высокий весёлый человек.
— Это секретарь партийной организации завода, — объяснила Лидия Николаевна.
Высокий человек
— Волнуется Тихон Андреевич! — сказала Лидия Николаевна сочувственно.
— Я очень волнуюсь, товарищи! — сказал Тихон Андреевич. — Не знаю, может быть я нарушаю порядок, может быть сначала надо было бы избрать президиум и тому подобное, но наш завод — мы все получили такую телеграмму, которую хочется как можно скорее прочитать вам.
И Тихон Андреевич развернул телеграмму.
Такая тишина наступила в цехе, что Ваня слышал, как Тихон Андреевич дышит.
И Тихон Андреевич прочёл поздравительную телеграмму от товарища Сталина. Товарищ Сталин поздравил завод с днём рождения и всех рабочих с праздником и хорошей работой.
И в ответ все так захлопали в ладоши, так закричали, что стены затряслись, земля заходила под ногами.
И Ваня тоже хлопал в ладоши и кричал вместе со всеми.
Телеграмму товарища Сталина заводское радио передало всему заводу. И все паровозы, которые были под парами, тоже обрадовались и загудели.
От этого стало ещё веселее, ещё шумнее.
Как выбирали президиум, что говорил докладчик, Ваня вначале не слышал.
Но вот он пришёл в себя и стал слушать седого человека, который говорил сейчас с трибуны.
Он говорил негромко и просто, и Ваня понимал каждое его слово.
Вот он сказал о том, как трудно жилось рабочим при царе, и Ваня вспомнил бабушкин рассказ.
Вот он заговорил о том, как рабочие отстояли свою Советскую республику во время гражданской войны, как снова отстояли они свою Родину в борьбе с фашистами, и Ваня вспомнил, что рассказывали ему недавно дедушка и папа.
Вот он заговорил о том, как много сделала партия и советская власть для рабочих, и Ваня вспомнил прежний тёмный город, дедушку, который слушал музыку, прячась под чужими окнами, и нынешний город, сияющий вечерами за окнами их квартиры.
— Нашему заводу сто лет! — сказал седой человек. — А он всё молод и работает во-всю. Как богатырь! И мы, старики, охотно передаём весь свой опыт, все свои знания молодым. Мы, деды, работаем спокойнее и увереннее, когда знаем, что молодые, в случае чего, нас заменят. Верно я говорю, внуки?
— Верно! — ответили молодые рабочие дружно.
И
— Верно!
Так начался заводской праздник.
А вечером он продолжался во Дворце культуры, где выступали и свои и гости, приехавшие на завод со всей страны. Гости поздравляли наш завод и обещали работать теперь у себя ещё лучше.
А потом Ваня увидел грузинские пляски, услышал украинские песни, полюбовался на постановку, которую подготовили к празднику участники самодеятельности. Они читали стихи о заводе, потом пели и играли на разных инструментах и плясали так, что стёкла звенели в окнах.
А потом вдруг погас свет и громко заиграла музыка. И на сцене появился настоящий паровоз. Он медленно двигался вперёд, прямо на зрителей, и его яркие прожекторы осветили сидящих в зале красным светом. На груди у паровоза был прикреплён орден Ленина. Завод наградили в день его рождения.
Все сразу захлопали в ладоши, а сильнее всех — Ваня. Он продолжал хлопать и тогда, когда закрылся занавес. Но и на этом не кончился праздник.
Для детей города были устроены утренники, и Ваня не пропустил ни одного из них.
А потом Ваня пошёл с бабушкой в кино. Там показывали картину, посвященную заводскому празднику.
В этой картине Ваня снова увидел завод, увидел дедушку у кузнечного молота. Дедушка работал внимательно, строго, прищурив один глаз, будто прицеливаясь. Он и внимания не обращал на то, что весь переполненный зал глядит на него.
Но и на этом не кончился для Вани праздник.
Вскоре дедушка поехал в Москву, чтобы рассказать студентам, будущим паровозостроителям, как он работает, и взял Ваню с собой.
И вот Ваня первый раз в жизни поехал в Москву.
Дедушка и разговаривал с соседями, и пил чай, и читал, и дремал, а Ваня всё стоял в коридоре вагона и глядел не отрываясь в широкое окно.
Вот дедушка подошёл к внуку и спросил:
— Ты на что любуешься?
— На паровозы, — ответил Ваня. — Когда рельсы идут дугой, то мне виден наш паровоз. Встречные, правда, я рассмотреть не успеваю. Ш-ш-ш-ш! — и уже промчится. Но на станциях, когда они стоят, я их успеваю разглядеть.
— Мало ты их видел, что ли?
— На воле — мало, — ответил Ваня.
— Где, где? — удивился дедушка.
— На работе, — ответил Ваня. — Я видел, как их строят, видел, как обкатывают, а теперь мне интересно глядеть, как они работают.
Дед кивнул головой, и оба Ивана Сергеевича стали смотреть в окно вместе. Изредка они обменивались замечаниями.
— Шерсть везут. Из Средней Азии, — сообщил дедушка.
— А это чугун?
— Чугун, внук. С Урала. К нам на завод. На новые паровозы. А это уголь с Донбасса.