Наша непостижимая бесконечность
Шрифт:
— И сладкая, — прошептал он, когда мы наконец прервались, чтобы вздохнуть.
Сегодня я была в его спальне уже в четвертый раз. Мистер Рочестер снова уехал по делам, поэтому дом на три дня остался в распоряжении Финна. У него всегда было хорошее настроение, когда отца не было дома.
Лежа на его огромной кровати, я рассматривала фотографию, которая стояла на тумбочке.
Это было черно-белое изображение его матери, снятое в стиле голливудских старлеток сороковых годов. Она была такой красивой. У Финна были ее глаза.
Мы
— Я думал о том, чтобы стать врачом. Детским хирургом. Как она. Пойти вместе с Эль на медицинский, — проговорил Финн.
Я взглянула на него и поняла, что он наблюдал за мной, пока я рассматривала фото.
— Да?
— Если мне нельзя стать фотографом, то, может, я смогу заняться чем-то не менее хорошим. Отдать своего рода дань уважения ей.
— Это хорошая идея.
Его лицо помрачнело.
— Отец не разрешил.
Твой отец ужасный ублюдок! Мне хотелось взорваться, но я промолчала. Финн и без меня знал, что его отец был злодеем. Он не нуждался в напоминаниях.
Но он все равно заметил в моих глазах гнев и наклонил голову ближе ко мне.
— Эй, все нормально.
— Нет, не нормально. — Я снова посмотрела на фотографию его матери, жалея, чтобы ее нет рядом с ним. Может, она смогла бы вступиться за сына. Помочь ему. Потому что я сама была беспомощна и бессильна и ненавидела это.
Наверное, за него я переживала даже сильнее, чем за себя.
Это чувство нарастало в моей груди до тех пор, пока я не начала чуть ли не задыхаться от болезненного отчаяния.
— Эй, эй… — Финн уткнулся лбом в мой лоб. — Все в порядке. Я в порядке.
Я повернулась к нему.
— Точно? — Я буквально умоляла его.
Он обвел мою губу большим пальцем и, наклонившись, шепнул:
— У меня ведь есть ты.
— Меня одной недостаточно, Финн.
— Боже, — выдохнул он в мои губы, — ты даже не представляешь, насколько ты неправа.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — сказала я. — От чего-то большего, чем просто я.
— Я счастлив. Никогда не был счастливее. Отец не может достать меня, когда я так себя чувствую. А он, поверь мне, пытался.
— Что он сделал? — Я нахмурилась и отстранилась. Он не говорил, что отец опять устраивает ему выволочки.
— Неважно.
— Финн. — Я села. — Это важно.
Он вздохнул и тоже сел.
— Слушай, он просто, как всегда, был собой.
— В каком смысле? Он бьет тебя? — Я повернула его лицо к свету, чтобы убедиться, что не упустила синяки или что-то еще.
Финн хмыкнул и взял меня за запястья.
— Нет. — Он потянул меня, и мне пришлось упасть на него. — Он… В общем, он подозревает, что я могу тайком «валять дурака» с тобой. Его слова, не мои.
— И он не против?
— Я по-прежнему с Элоизой, поэтому он считает, что я прислушался к его совету и использую тебя.
— Ар-р, — зарычала я. — Финн, клянусь, иногда я думаю, что тебе пришлось еще хуже, чем мне. Отец тоже
— Не говори так, — произнес он сквозь сжатые зубы. — Твое положение было во много раз хуже. Вот… — Он приподнял мою рубашку, открыв ребра. — Вот напоминание. — Он наклонился и прижался мягким поцелуем к единственному физическому шраму, оставленному моим отцом — ожогу от сигареты, которую он затушил о меня, когда был пьян. На следующее утро, увидев, как я плачу от боли, отец единственный раз проявил раскаяние. Чтобы ранка не загноилась, Карла обработала ожог антисептиком, но у меня все равно остался маленький круглый шрам. — Каждый раз, когда я думаю о том, что он сделал тебе, мне хочется разбить что-нибудь.
— Тогда не думай об этом, — прошептала я, лаская его густые, мягкие волосы, а он в ответ начал прижиматься поцелуями к моему животу. Теперь во мне вспыхнул совсем иной огонь, и я, вздохнув, откинулась на кровать.
Финн вопросительно поднял глаза и провел пальцами по молнии моих джинсов.
Я кивнула и заерзала в предвкушении, пока он расстегивал их. У нас еще не было секса, но мы уже занимались едва ли не всем остальным.
Это было восхитительно, волнующе, и я все сильнее желала его, словно у меня выработалась зависимость.
Но секс…
Как бы сильно я ни хотела его, что-то останавливало меня от того, чтобы пойти с ним до конца.
Я не знала, в чем именно заключалась причина, и не особо хотела задумываться о ней, поэтому просто наслаждалась тем, что у нас есть.
Финну тоже было со мной хорошо, и он никогда не подталкивал меня к большему, пусть сейчас в его глазах и читалось небольшое разочарование и безмолвный вопрос. Ответа на него у меня не было, и потому я могла сделать только одно — как-то компенсировать свою нерешительность, вложив всю себя в поцелуй.
Глава 17
Я увидела, как Элоиза, по-прежнему одетая в длинное бледно-желтое платье Jenny Packham, которое определенно сделало ее королевой бала — а если точнее, королевой Зимнего бала, — исчезла в домике у бассейна. Большинство девушек пришли в серебристых и бледно-голубых нарядах, так что Эль действительно выделялась. А вот я не особенно, поскольку была в кобальтово-синем платье, развевавшемся вокруг лодыжек.
Мое настроение, пока я смотрела, как Финн с Эль держатся за руки и танцуют, подгоняемые Брайс и Джошуа, весь вечер было ни к черту. Чтобы я не чувствовала себя брошенной, Эль настояла на том, чтобы мы танцевали все вместе, но это нисколько не помогло. Шарлотта и Гейб, с тех пор как пришли, старались не смотреть друг на друга, вызывая вопросы, что же с ними происходит. Напряжение между ними было столь сильным, что в какой-то момент Гейб встал и вышел из-за стола. Пять минут спустя он уже танцевал медленный танец с другой.