Наша родословная
Шрифт:
На дальней стене, рядом с Барбеттой, оживает экран телевизора. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что я вижу. Мое сердце мгновенно разрывается надвое, когда я смотрю, как горит библиотека. Камера наблюдения, которую они установили, показывает вид на фасад библиотеки. Ловлю полный вид библиотеки, рушащейся на землю.
Кай, мысленно кричу я, но отказываюсь показывать им свою реакцию, сохраняя нейтральное выражение лица, хотя моя душа кричит узнать, все ли в порядке с Каем, и вовремя ли он нашел Мию. Я не вижу на экране ни одного человека.
— Ну же, маленькая Луна, скажи мне, что ты чувствуешь. Наблюдать,
Я использую каждую каплю силы, которая у меня есть, чтобы беззаботно пожать плечами. Лицо Тотема мгновенно вытягивается, в его глазах нарастает гнев, а нос вспыхивает от ярости. Молниеносно нож проносится мимо моего лица, врезаясь в дверь, через которую я вошла. Я не вздрагиваю, я даже, блядь, не дышу ни на мгновение, снова отказывая ему в пламенной реакции, которой он от меня хочет.
— Как ты смеешь! Ты врываешься сюда, как будто это не ты провела последние двенадцать лет, испортив всю мою жизнь на одном дыхании! — все его тело сотрясается от ярости, когда он хватает ближайший к нему стул и ударяет им о перила.
Барбетт медленно подходит к нему: — Тони, милый, не надо…
— Заткнись нахуй, Барби! — он рычит, и я наблюдаю, как она заметно сглатывает, отодвигаясь от него. — Эта маленькая сучка продолжает забирать у меня! Хватит! — его глаза находят мои, его руки теребят его волосы, пока я потираю большим пальцем свою ладонь, призывая себя сохранять спокойствие. — Твоя мать пообещала мне еще одного наследника! Второй наследник моей империи, после того как один из близнецов умер до родов Барб, Вероника пообещала мне тебя. Сила в количестве, и я хотел двух наследников.
— Мне жаль, Тони, но на самом деле это не моя проблема. Вероника мертва, что бы она ни обещала, это не ложится на мои плечи, — наконец говорю я, но мои слова только заставляют его лицо покраснеть от гнева.
— Вот тут ты ошибаешься, маленькая Луна. Хочешь угадать, почему? — он кричит, в ярости переворачивая кофейный столик. Я не отвечаю, он такой же, как Вероника, поэтому он собирается сказать мне, хочу я этого или нет.
— Ты действительно думаешь, что я не трахал Веронику? Когда они убедили ее пройти через искусственное оплодотворение, я уже кончил ей в пизду больше раз, чем ты можешь себе представить, маленькая Луна! — он кричит, и у меня кровь стынет в жилах от его слов.
Нет. Никогда. По моему позвоночнику неудержимо пробегает дрожь, и он улавливает это движение.
— Это верно, я твой папочка, и ты будешь делать все, что я, блядь, тебе скажу, — выплевывает он, когда я слышу легкий вздох Барбетт, которая практически съеживается на месте.
— Раф — мой отец прежде всего, протухшая сперма не определяет, кто мой отец, — отвечаю я, стоя на своем, не желая, чтобы его слова повлияли на меня. Я чувствую легкую дрожь в своем голосе, очевидно, что огорчение, которое он вызывает в этом откровении.
Игнорируя мои слова, он прибегает к другой тактике. — Маленькая Луна, мы могли бы править всем преступным миром не только в США, но и за океаном, проникнув на каждый континент, — проповедует он, широко раскинув руки. — Ты могла бы стать номером один, я вижу в тебе огонь, которого никогда не видел у Рен. Она
Я смеюсь над его попыткой переубедить меня, но он действительно слегка заинтриговал меня. — Это то движение, о котором я так много слышала? — Спрашиваю я, вспоминая, что сказала Вероника.
Он возбужденно хлопает в ладоши, в его широко раскрытых глазах появляется маниакальный блеск. — Да. Точно! Я провел все свое время в этой чертовой Академии как гребаный аутсайдер. Дубиной насквозь. Я отказываюсь позволять кому-либо еще смотреть на меня сверху вниз, — рычит он. — Представь, какой силой мы могли бы обладать, какие разрушения мы могли бы вызвать. Я много работал, чтобы довести нас до этого, маленькая Луна. Я уравновесил Барби и Ви, обеспечив, чтобы Рен воспитывалась именно так, как я хотел, но теперь мне нужно твое послушание. На нашей стороне люди по всему миру, готовые действовать, когда я скажу "начинаем".
Он смотрит на меня сверху вниз, подпрыгивая на носках ног и выжидающе ожидая моего ответа.
— Спасибо за предложение, но с моей стороны это — отказ.
— Не бросай мне вызов, Луна! — он кричит во весь голос, запустив пальцы в волосы. — Ты, блядь, выслушаешь меня, или я заставлю тебя поступить так, как считаю нужным. Это твой выбор.
— Позволь мне сказать это помедленнее для тебя, поскольку ты, похоже, меня не слышишь. Я сказала. Нет, — я затягиваю, но думаю, что он достиг своего предела в общении со мной.
Мчась ко мне, я слышу волшебные слова, произносимые мне на ухо: — Три, два, один.
Двери за моей спиной с грохотом распахиваются, и появляется противоположный вход на другой стороне комнаты, когда Раф, Роман, Оскар и Паркер заходят в комнату со всех сторон. Каждый из них покрыт грязью и брызгами крови, они целятся из своих пистолетов в Тотема, который просто поднимает бровь, глядя на меня. Раф и Оскар стоят передо мной, а Паркер и Роман стоят рядом со мной.
— Я собираюсь убить всех этих ублюдков до единого, и после того, как я закончу, ты пойдешь со мной. Я не боюсь вбить в тебя немного послушания. — прежде чем я успеваю отреагировать на его слова, он достает пистолет сзади из штанов и направляет его прямо на Рафа, сохраняя зрительный контакт со мной.
Нет. Волоски на моих руках встают дыбом, когда страх проносится по моему телу, ноги спотыкаются сами собой, пока мой мозг пытается ускорить мою реакцию.
Взрыв. Простой, блядь, звук, так легко меняющий ход наших жизней, держит меня в плену. Словно в замедленной съемке, я наблюдаю, как Тотем спотыкается, когда пуля пробивает его коленную чашечку. В шоке он опускает взгляд на свою ногу, крик боли вырывается из его легких, когда он роняет пистолет на пол.
— Тони! — Барбетт кричит, бросаясь через пол, но она не успевает добежать до него, потому что пуля пробивает ей плечо, и удар отбрасывает ее назад. Второй выстрел, наконец, побуждает меня к действию, заставляя выхватить мой собственный пистолет из кобуры. Я инстинктивно нажимаю на спусковой крючок, посылая в Тотема череду пуль, чувствуя, как с каждым щелчком каждый дюйм моей боли ослабевает. Мои глаза не отрываются, когда каждый из них попадает в цель, его живот, нога и лицо заливает кровь. Болезненное чувство удовлетворения захлестывает меня, когда его глаза стекленеют, и он падает на пол передо мной.