Наша война
Шрифт:
Между тем противник начал маневр по окружению нашей группировки. Именно в связи с этим Гарсиа Валиньо в своей книге («Испанская освободительная война (1938–1939)») пишет:
«Зона, протяженностью по прямой линии по крайней мере 130 километров, в которой проводился маневр охвата противника, скованного в Сьерра де лас Расас Итальянским корпусом со всеми его мощными средствами, находилась между Сьеррой де Монтенегрело и морем.
Рассчитывая на деморализацию, неизбежную у противника, видевшего угрозу своей тыловой линии со стороны такой реки, как Эбро, и не отступавшего под давлением Итальянского корпуса, мы тем не менее не давали ему возможности свободно маневрировать на
Как и предвидело командование, противнику, несомненно, необходимо было иметь время и плацдарм для войск, стоявших на фронте против Итальянского корпуса и видевших, насколько серьезная опасность угрожала пути их отступления. Вынужденный отдалиться от Итальянского корпуса, противник мог отважиться на столь опасную операцию только ночью. Мне пришлось отправить свои резервы, чтобы парализовать или по меньшей мере задержать стремительное движение колонн 1-й дивизии и таким образом использовать лишь те наши силы, которые имелись в зоне реки Эбро. Мы получили внушавшую доверие информацию о движении оттуда дивизии Листера».
Далее, говоря о боях 17 апреля, Гарсиа Валиньо продолжает:
«Достигнув намеченного рубежа, мы вынудили противника отступить на всем фронте Итальянского корпуса. В течение ночи он, несомненно, постарается перейти на другую сторону реки, прикрытую частями Листера. Это обязывало нас не отрываться от противника ни на одну минуту, оказывая постоянное давление, с нарастающей энергией, дабы сделать невозможным это отступление или максимально затруднить его».
«Командование Итальянского корпуса думало, что группировке его танкеток, после кровопролитных стычек у Паульса, представится возможность маневрировать и, главное, достигнуть цели, к которой стремились столько времени: занять Тортосу».
«У национального командования было запрошено и получено необходимое разрешение, и вечером 17 марта итальянские танки были двинуты в ход. Совершив большой обход по тылам, они сосредоточились на указанных позициях в районе Ла Сеньи, в соответствии с приказом командования 1-й дивизии, изложенным в следующей телеграмме:
Генерал — командующий Северной армией — генералу 1-й дивизии: — Необходимо ускорить сегодня движение для захвата мостов у Тортосы и Ампосты, если они окажутся пригодными для использования».
«Возможно, что ранним утром в Черт или Ла Сенью прибудут части и танки легионеров для участия в операциях. Облегчите ими выполнение задачи, если только это не задержит выполнение приказа войсками В. П. (вашего превосходительства).
Полковник Гамбара сообщит желание командования легионеров, но не имеет никаких специальных указаний от командования Северной армии».
Генерал Валиньо, выразив в своих комментариях весьма определенное недовольство приказом, обязывавшим его разделить с итальянскими фашистами лавры по случаю нашего уничтожения и взятия Тортосы — что все считали дискредитацией, — продолжал:
«18 апреля на рассвете продолжались активные действия. Мы не отрывались от противника ни в одном пункте, отбивали контратаки в некоторых из этих пунктов и оказывали давление силами патрулей и другими средствами».
И после рассуждений о боях того дня он добавляет: «Противник с несомненным успехом завершил — в ночь с 18 на 19 — трудную операцию отступления в полном порядке на другую сторону Эбро, оставив в наших руках некоторые трофеи и 478 пленных».
И действительно, операция была нелегкой. Приведенные отрывки из книги Валиньо ясно дают понять, какие цели преследовал противник: уничтожить наши силы, захватить мосты, форсировать реку и занять Тортосу. Сложность обстановки вполне сознавали начальник Генерального штаба, штаб «Автономной группировки Эбро», от которой мы, после того как отделились от нее 15 апреля, не получали сведений до 19-го, когда меня поздравили с успешным проведением операции. Конечно, мне предоставлялась полная свобода отвести войска и взорвать мосты, когда я сочту это нужным. Но не в меньшей степени на меня возлагалась полная ответственность за то, что могло бы произойти вследствие этого.
Результаты известны: более 25 тысяч человек — из числа разрозненных и организованных войск — со всем вооружением перешли реку; мосты мы взорвали, когда противник вступил на них.
Валиньо говорит, что в его руки попало кое-какое вооружение и 478 пленных; никакого вооружения, ни одного человека из состава организованных войск он не захватил. Но я должен признаться, что испытывал тогда определенный страх: несмотря на все наши усилия, направленные на организацию тысяч людей, отбившихся от своих частей, значительно большая часть, чем указывает Валиньо, оставалась вне нашего контроля. Однако, как показали факты, наша деятельность в этом отношении была гораздо эффективнее, чем я сам полагал.
Я уверен, что, читая эти строки, читатель может подумать: почему же республиканцы решили вернуться на левый берег Эбро, вместо того чтобы создать на ее правом берегу предмостное укрепление, которое могло бы послужить им плацдармом для будущих наступательных операций?
Это можно объяснить следующим обстоятельством. В правительстве, Генеральном штабе и среди всех нас существовало убеждение в намерении противника продолжать наступление на Каталонию, а не на Левант, поскольку захват Каталонии был бы для противника важным с военной, политической и экономической точек зрения. Кроме того, это позволило бы ему перерезать все проходившие по суше пути, связывавшие Республику с другими странами. А если бы противник захватил мосты у Тортосы? Как указывала телеграмма, на которую ссылался Валиньо, вражеские войска, выйдя на левый берег Эбро, не пошли бы на Каталонию. Было и остается логичным думать, что если потом противник изменил свои планы, то только потому, что не осмелился с боем перейти такую реку, как Эбро.
Я не хочу этим сказать, что наше решение вернуться на левый берег Эбро было единственно правильным. Несмотря на риск, мы должны были предусмотреть в наших планах организацию и оборону солидного предмостного укрепления. Наступление противника с Арагона к морю явилось тяжелым ударом для Республики. Наша зона оказалась рассеченной надвое; мы потеряли большую территорию, много людей и вооружения. Восточная и маневренная армии потеряли от 30 до 35 процентов своего численного состава, десятки тысяч винтовок, сотни станковых пулеметов, около 70 орудий, сотни легковых и грузовых автомобилей.
В первые дни наступления противник также понес большой ущерб: он потерял не менее 45 тысяч человек.
Отведенные нами в Каталонию части были разбиты, а другие очень ослаблены. Им пришлось многое перенести, особенно тем, что оборонялись в секторах Каспе — Гандеса, Альканьис — Вальдерроблес — Тортоса и Алькориса — Морелья — Винарос, являвшихся главным направлением вражеского наступления.
Когда операция закончилась, мы приступили к организации обороны указанного нам сектора и к формированию армейского корпуса, в первую очередь его штаба. Я не мог взять с собой штаб 11-й дивизии и оставить нового командира без штаба, как это было со мной, когда мне поручили командовать V корпусом. Договорившись с вновь назначенным командиром дивизии, мы разделили персонал штаба, ввели в него новых офицеров, некоторых повысили в чинах и таким образом создали два солидных штаба.