Наше дело правое
Шрифт:
В дневном переходе от валашской столицы узрели турки в стороне от дороги удивительный сад со стройными рядами деревьев. Издали сад был прекрасен и манил к себе, а турки были столь усталы и голодны, что тотчас направились к нему в надежде найти там пищу. Затем они почуяли запах… Нет, не цветов и плодов, а страшный запах смерти. Вблизи увидали они, что это был за сад… Встали лесом перед турками колья. Впереди на высоких позолоченных кольях красовались Юнус-бей и Хамза-паша в своих роскошных одеяниях. За спинами их насажена была на колья вся пропавшая османская армия. Уж начали гнить тела, и заполнил тошнотворный запах окрестности, а привлеченные им грифы да вороны кружили над страшным садом. Глянул султан на сад, молвил: «Невозможно отобрать страну у мужа, способного на такие деяния», — и приказал
Много что еще говорили потом про Дракулу. И что бродил он по ночам в облике волка и пил кровь у молоденьких девушек. И что при помощи чар колдовских соблазнил он сестру короля Матиаша Илону, а потом, когда чары рассеялись, бросилась она с высокой башни Поенарского замка, ибо дьявольская его сущность открылась ей целиком. И что трапезовал он сердцами человечьими. И что каждый год в одну и ту же ночь уходил он в лес или в горы один, а когда возвращался под утро, была вся его рубаха в крови, и будто бы служил он там черную мессу самому Сатане и приносил ему в жертву младенцев, за что ему были дарованы сила и неуязвимость. Отрекся Дракула от Господа делами своими богомерзкими. Отлучили его от церкви святые отцы и прокляли. Сама земля переполнилась кровью от его невиданных доселе злодеяний. Пил он кровь человечью кубками и хлеб ел, обмакивая его в эти кубки. Плохи были турки. Но господарь Влад был хуже во сто крат. И так все боялись и ненавидели его, что только и ждали, когда кто-нибудь наконец освободит их от этого дьявола во плоти.
И однажды стало так. Когда выехал Дракула на сражение с турками, обступили его воины валашские и закололи. И каждый, кто мог, подошел к телу и проткнул его копьем, ибо злы были люди на Цепеша. А потом отсекли его голову и, положив ее в бурдюк с медом, поднесли брату Дракулы, Раду Красивому, а тот уж отослал голову султану Мухаммеду, дабы не гневался тот на Валахию. Бросили тело Дракулы в глубокую яму и завалили его камнями, дабы никто не мог откопать душегуба. Но говорят в народе, что не помогло это — встает Дракула из своей могилы по ночам, ходит по окрестным селам и пьет кровь человечью. Посему крестьяне из той местности с заходом солнца не выходят из своих домов, крепко-накрепко запирают двери и развешивают чеснок над проемом, дабы не тревожил их Дракула в час полуночный.
Закончил отец Николай свое повествование, ан тут и вечер наступил. Жалко было смотреть на Ратко — весь он осунулся, налились щеки болезненным румянцем, а глаза блестели, как в лихорадке. Осенил отец Николай его крестным знамением и отправил восвояси.
Глубокой ночью разбудили отца Николая встревоженные монахи. Поведали они, что Ратко тяжко болен — стоны его услышал брат из соседней кельи. И поспешил отец Николай к своему ученику. Тот лежал весь в горячке и бредил. То поминал он чешую дракона, то волков с железными зубами, а то и вовсе пел песню о том, какой красивый садик вырастила молодка под окошком, а в садике том… Но сел вдруг Ратко на постели, схватил отца Николая за руку, глянул ему в глаза и прошептал:
— Он ведь приходил за мной, господарь Влад. Приходил. И снова придет. Он так сказал.
Промолвил это Ратко и вновь впал в беспамятство. Опечалился отец Николай. Застыдил он себя за то, что поведал отроку вещи, кои знать ему не положено. Посему не отходил он от него всю ночь и весь следующий день: обтирал водой, смешанной со скисшим вином, поил отварами из лечебных трав, читал молитвы. И в ночь следующего дня остался отец Николай в келье Ратко, ибо не мог оставить того одного в его болезни. И когда за полночь молился истово за здравие болящего, услышал вдруг, как кто-то скребется в окно. Оглянулся — и в неверном свете узрел за стеклом руку. Дивной была рука сия — с длинными острыми ногтями, пальцы унизаны золотыми перстнями с каменьями драгоценными. Снова заскреблись ногти в стекло. Осенил себя отец Николай крестным знамением:
— Изыди, нечистый!
Замерла рука, перестала скрестись, и защемило сердце у монаха. Выскочил он из кельи и побежал наружу глянуть, что ж это за гость пожаловал к ним
Наутро открыл Ратко глаза и улыбнулся первым лучам солнца. Отступила ночь, а вместе с ней хворь и страхи. И вот уже сидит Ратко на постели своей и горячую цицвару уплетает. Когда совсем поправился малец, вышел он погулять за стены монастырские да встретил отца Николая на тропинке, ведущей к пристани.
— Будешь еще сказания мои читать? — спросил его тот.
— Конечно буду!
— Послушай, сыне. Все стирается из памяти людской. Проходят века, забывают люди о том, что было. Про все забывают: про царей и воевод, про князей и простых людей, про зло и добро. И будет все так, как мы пишем. Помыслил я, что незачем зло плодить. Посему расскажу я тебе на этот раз самую истинную историю господаря валашского Влада, рыцаря ордена Дракона.
Усмехнулся Ратко:
— Еще одну? Самую истинную?
— Самую.
И настал тот день, когда опять сидел Ратко в келье отца Николая и с замиранием сердца следил за тем, как тот выводил на чистом листе:
Сказание о валашском господаре Владе Дракуле по прозванию Цепеш
А дале такие шли слова:
«Был в Валашской земле господарь Влад, христианин веры православной, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему — уж и не знает никто. И такими страшными и темными были те времена, что под стать им была и жизнь его. 30 октября 1431 года от Рождества Христова, в канун Врачеви, увидел он свет в замке Сигишоара. То был славный день для отца его, господаря валашского Влада II, ибо пришла ему весть о том, что посвятил его король Сигизмунд в рыцари ордена Дракона. Посему Влад, сын Влада, потомок Великого Басараба, получил такое диковинное имя да дракона на знамени. Не знала еще земля Валашская более тревожных лет, нежели те, в кои привелось править Дракуле. И вскрикнула мать его, княгиня Василисса Молдавская, едва появился он на свет, пала на подушки, и отошла душа ее в выси горние, ибо прозрела она тяжкое бремя, выпавшее на долю ее сына».
Некогда же поиде на него воинством король угорскы Маттеашь; он же поиде против ему, и сретеся с ним, и ударишась обои, и ухватиша Дракулу жива, от своих издан по крамоле. И приведен бысть Дракула ко кралю, и повеле его метнути в темницю. И седе в Вышеграде на Дунай, выше Будина 4 мили, 12 лет. А в Мунтьянской земли посади иного воеводу.
Почему Дракулу начали величать не иначе как Дьяволом? Потому что «Дракула» по-валашски значит «Дьявол», правда это. Но стало так уже после смерти господаря Влада. А при жизни его, при жизни отца его «Дракула» значило то, что значило. Отец Влада был рыцарем ордена Дракона, и прозывался он Дракул. Стало быть, сын его стал Дракулой. Прозвания Цепеш никто в Валахии и знать не знал до последних лет. И только турки нарекли Влада «Казыклы» — «Насаживающий на кол», но разве не заслужили они того?
А времена наступили страшные. Тень полумесяца накрыла многие земли православные. А с другой стороны надвигалась на них тень креста латинского. Все меньше и меньше становилось истинной веры. И были венгры немногим лучше турок, а король Венгрии Сигизмунд, глава ордена Дракона, — немногим праведнее султана Мухаммеда. Но умер Сигизмунд, и сын его, король Владислав, желая превзойти отца, затеял на золото, что дал ему папа, крестовый поход по землям Болгарии. Единственный раз выехали бок о бок против турок рыцари православной веры и латинской. И была большая битва рыцарей с турками у Варны, но разбил султан воинство ордена. Много рыцарей полегло тогда, сам король Владислав сложил голову.