Наше жаркое лето
Шрифт:
— Это то, что говорят мужчины, когда они все болтают.
На своих каблуках она находится в нескольких дюймах от уровня моих глаз, и я почти чувствую, как смешивается наше дыхание. Она пахнет сладко, почти цветочно.
— Если ты хочешь, чтобы я был полностью болтливым, я всегда к твоим услугам.
Я тянусь к ее шее. Мой большой палец касается впадины ее ключицы, чувствуя, как ее грудь наполняется кислородом.
— Полагаю, я могла бы найти применение слуге.
Лили не отстраняется. Вместо этого она опускает руки и наклоняется ко мне.
— Ради тебя, принцесса , я буду на коленях, вечно к твоим услугам.
Лили выдерживает мой взгляд. Мое сердце колотится о грудную клетку. Моя ладонь обхватывает ее челюсть, и она позволяет мне. Я провожу языком по губам, и Лили смотрит, как будто я бомба замедленного действия.
— Вот это я и хотела бы посмотреть.
Ее голос падает на октаву. Знакомая песня, которую я слышал, когда она мило уговаривает себе бесплатную выпивку или развлекает новую цель на ночь, которая, будем честными, скорее всего ее разочаровывает. Я уверен, что смогу показать ей все оттенки удовольствия.
Если бы она позволила мне.
— Может, нам просто выкинуть это из головы?
Я притягиваю ее лицо к себе, пока мой лоб мягко не касается ее лба.
— Возможно. — Ее голос засасывает меня, как черная дыра. — Но было бы очень плохо, если бы мы пошли туда.
Ее рука путешествует вниз по моему животу и на удушающую ткань моих брюк. Мой пульс учащается. Она в дюйме от пульсирующей эрекции, которая уже упирается ей в бедро.
— Плохое может быть таким, таким хорошим.
Лили стонет в пространство между нашими ртами. — Ты такое клише.
Игра в искушение затягивает нас, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом.
Я привык брать на себя инициативу в ситуациях, подобных этой, но я пытаюсь понять, кто здесь главный — она или я. Я потакаю своему любопытству и позволяю ей взять этот момент под контроль.
Лили снимает напряжение. Гладкий, влажный стук ее зубов впивается в мою нижнюю губу. Мое тело совершенно неподвижно. Она притягивает меня ближе. Ее язык скользит по моей плоти, и когда она насытится, она отпускает меня.
— Блять, — мне удается выдохнуть ей в губы.
Она улыбается. Я разваливаюсь.
Моя свободная рука скользит по изгибу ее нижней части спины, полностью притягивая ее к себе. Я наклоняюсь, чтобы по-настоящему и, наконец, поцеловать Лили Роден.
Мягкие губы Лили ласкают мои без малейшей робости. Один ее вкус, и вы подумаете, что я неделями не мог отделаться от того, как отчаянно я жажду погрузиться в нее каждым дюймом своего тела.
О, Боже.
Мой разум полностью потерян.
Это в миллион раз лучше, чем я мог себе представить.
— Я же говорил тебе, — шепчу я сквозь наши исследующие языки. —
Восхитительный ее вкус , смешанный с горьковатым ароматом шампанского и малейшим намеком на мяту, бесценен.
— Не говори, — стонет она.
Я грубо сжимаю волосы на ее затылке с необычным собственническим видом. — Я знаю, тебе нравится, как много я о тебе говорю.
— Шшш, — ругается она, но ее стонов достаточно, чтобы понять, что она наслаждается этим так же сильно, как и я.
Поцелуй обрушивается на подсознательную цель стереть все предыдущие губы, которые могли быть здесь.
Не знаю, какого хрена меня волнует, кто целовал Лили Роден до этого момента. Я никогда не думал, что захочу выпить каждую ее каплю, но у меня есть миссия сделать этот поцелуй единственным, который запомнит Лили.
Я борюсь за то, чтобы оставить частички себя здесь , в отпечатках пальцев на ее заднице. Частички меня в следах от укусов на ее шее. В ее волосах, между линиями ее ладоней, в сочном тепле ее рта.
С каждой секундой нарастающая потребность претендовать на каждый квадратный дюйм ее тела.
Чертов ад. Это не может быть правдой.
Она не может быть настоящей.
— Ты шутишь, Нико?
Глубокий голос моего брата прерывает наш поцелуй.
Я это себе представлял?
— Нико.
Суровый выговор затыкает мне уши.
Нет, это он, ладно.
Лили пытается вырваться из моей хватки, но мне требуется время, чтобы отказаться от ее вкуса.
Лука такой чертов мудак.
Мои губы наконец отрываются от ее губ, и паника в ее глазах возвращает меня к реальности. — Привет, брат.
Эйфорическая темнота не покидает мой голос. Я отказываюсь встречать гарантированный смертельный взгляд на его лице.
Мой большой палец пытается стереть красную помаду с ее подбородка, но она отталкивает меня, решив сделать это сама.
Я провожу руками по рубашке — рубашке, которую Лили жаждала превратить в лоскуты, — и не спешу поворачиваться, чтобы встретить яростное выражение лица брата. Лука в своей стихии, с выпученными глазами, веной на шее размером с дерево и хмурым взглядом, способным разбить стекло. Нет смысла пугаться; я бы отбилась от целого отряда клонов Луки, чтобы снова испытать этот поцелуй.
Напряженная тишина кипит между нами, как вулкан на грани извержения. Я делаю самое спокойное выражение лица и улыбаюсь ему.
— Хорошо провел ночь? — Я спрашиваю.
Он смотрит на меня, делает глубокий успокаивающий вдох и смотрит на Лили. — От него я этого и ожидал, а от тебя, Лили? Это разочарование…
Она не дает ему закончить. — Прости, папа .
Во мне варится коктейль из гнева и раздражения.
— Лили, прости. Я не пытался показаться резким, но… — Лука пытается извиниться.