Наше жаркое лето
Шрифт:
— Не будь таким ребенком.
Голос Лили поднимается вверх, когда она склоняется над одной из раковин в ванной комнате нашего лондонского люкса с двумя спальнями. Несмотря на отсутствие у нее сочувствия, я стою рядом с ней и продолжаю красить ее волосы в темно-черный цвет.
Потребовалась вся сила воли, чтобы не забронировать номер с одной спальней и не соврать, что все остальное распродано.
Но нет, проклятая книга правил.
К счастью, в отличие от Бразилии, наши комнаты находятся прямо
— О нет, мы получаем это повсюду. — Она поднимает взгляд со своего места над раковиной. Ее глаза встречаются с моими в зеркале. — Просто сделай все возможное, чтобы покрыть все волосы. Каждый последний кусок.
Этот импровизированный салон должен стать моим наказанием за окантовку, которую я устроил ей во время нашего путешествия сюда. Судя по всему, солидный счет в конце полета не был достаточным наказанием.
Что бы ни. Это стоило каждого цента, чтобы увидеть, как она развалится на глазах у этих несчастных служителей.
Если подумать, этим летом я потратил на нее больше, чем на себя за многие годы.
Я бы сделал все это снова, чтобы увидеть ее счастливой.
Кто бы мог подумать, что дарить может быть так приятно?
Особенно, когда это дар кому-то вроде Лили, которая, кажется, наслаждается моей компанией больше, чем удобный вес моей титановой кредитной карты.
— Я действительно пытаюсь, — обещаю я и придвигаюсь ближе к ней. — Даже если я могу потерять сознание из-за вдыхания токсичных химикатов в течение последнего часа.
На пол падает густая капля краски с запахом аммиака.
Она фыркает. — Это оставит пятно.
— У нас есть около месяца, чтобы очистить его. Чем смывается краска для волос с плитки? — Мои глаза перескакивают с пола на черные полосы, покрывающие раковину. Темные взрывы покрывают несколько белых полотенец. — А может быть, хлопок и мрамор?
— Мой ящик с испорченными рубашками дома научил меня тому, что ничто не выцветает.
— Ты хочешь сказать, что мои руки навсегда испачкаются?
Поднимаю ладони к зеркалу. Темный цвет просочился в мою кожу. Думаю, я мог бы представить это как ужасную попытку сделать градиентную татуировку.
— Нико. — Лили поворачивает голову, и пряди липких волос ударяют меня. — Я сказала тебе надеть перчатки.
— Я хотел потрогать твои волосы.
Она смачивает одно из оставшихся чистых полотенец и стирает брызги краски с моего лица. — Ты такой подонок.
— Тебе нравится это.
Ее смех только подтверждает, что она это делает.
Я хочу потрогать и попробовать так много частей Лили. Каждую секунду каждого проклятого дня.
Похоть
И дело даже не в сексе с ней. Меня, Нико Наварро, может Лили Роден отхлестала по киске, а я еще даже не был внутри нее. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного к кому-либо.
— Убедись, что ты добрался до корня.
Она поворачивается спиной к зеркалу, направляя свои полные бедра в меня, и требуется каждая унция контроля, чтобы не обхватить мои испачканные краской руки вокруг ее талии и не прижаться к ней всем телом.
— Ты когда-нибудь делала это, когда красила волосы?
Ужасная попытка отвлечься от фантазии.
— Нет.
— Может быть другой сначала для нас, — предлагаю я.
Я не скрывал, собирая некоторые из ее первых вещей, которые превратились в болезненное, извращенное, виноватое удовольствие.
Она улыбается мне в зеркале. Втайне, я думаю, ей нравится делать то же самое.
Немного веселья — идеальный способ отвлечься от письма, которое я получил от Энтони, когда мы приземлились. Нечего отчитываться. Нет яркой, новой идеи. Нет следующего Flight Falcon.
Я лучше потеряюсь в Лили, чем буду думать об этом дольше.
Мой босс, Энтони, верит, что я могу предложить революционные идеи приложений. Последнее хорошее, что я придумал в Viggle, было больше года назад. Платформа обмена сообщениями только с изображениями недолго прожила на этапе разработки.
Чтобы у идейного человека не было идей…
Ну, это отстой.
Иногда, я боюсь, Flight Falcon был чудом с одним хитом.
Лили ставит коробку с краской на раковину. — Если бы мы делали что-то с краской в моих волосах, я уверена, что перекись попала бы мне во влагалище.
— Ожог, который продолжает гореть.
Мы смеемся вместе, но звук оставляет меня без энтузиазма.
Лили пролистывает свой плейлист, меняя мелодии, звучащие из динамиков объемного звучания в наших квартирах в Сохо.
— Спасибо за помощь, — говорит она, когда я заканчиваю последний раздел. — Наконец-то мои волосы будут свежими и темными, чтобы соответствовать моей душе.
— Твоя душа определенно не темная, может быть, ярко-красная.
— Хорошо, тогда это так же темно, как мое сердце.
Лили подмигивает.
Она боролась за то, чтобы сохранить свою жесткую внешность, но пока мы были вместе, ее натура роковой женщины не проявлялась в действии. Лили вела себя игриво, язвительно, иногда даже мягко, но я не могу сказать ей, что замечаю в ней перемену, иначе она вообще разорвет наше соглашение.