Нашествие чужих: заговор против Империи
Шрифт:
Ну а о самой отмене вскоре забылось, фактически она не реализовывалась. В Москве только с сентября по декабрь 1920 г. было расстреляно 1,5 тыс. человек (по советским данным). В Петрограде за 1920 г. истребили свыше 5 тыс. В разных городах снова проявляли себя особо знаменитые палачи. В Москве — Вуль, Эйдук. Страшную славу стяжала следовательница-латышка Брауде. Она собственноручно обыскивала арестованных, как мужчин, так и женщин, забираясь при этом в самые интимные места. Приходила в неестественное возбуждение и начинала мучить обреченных. Пытки длились часами. «Она издевалась над своими жертвами, измышляя самые тонкие виды мучений преимущественно в области половой сферы» [417] Сама распалялась в ходе «допроса» и доходила до разрядки, превращая свои жертвы в изувеченные трупы. Особенно любила истязать юношей. Другой убийца, Орлов, «специализировался» на мальчиках, насилуя их перед расстрелом. А главный палач Московской ЧК Мага сошел с ума — во
417
Емец В. А., Советская историография происхождения Первой мировой войны, М., 1968.
В Вологде 20-летний председатель ЧК творил суд и расправу, сидя в кресле на берегу реки — после допроса приговоренного заталкивали в мешок и кидали в прорубь… В Екатеринбурге наводили ужас палачи Тунгусков, Хромцов и латышка Штальберг. Здесь было уничтожено около 2 тыс. человек. Некоторых распинали на крестах, сжигали. В Кунгуре зверствовал Гольдин, заявлявший:
«Для расстрела не нужно ни доказательств, ни допросов. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и все».
В Сибири решили устроить «соревнование» за экономию патронов — и некоторое время вместо расстрелов разбивали людям головы железной колотушкой [418] .
418
Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918–1923. М, 1990.
Декреты об отмене расстрелов, изданные в качестве реверансов перед Западом, имели и кучу оговорок — в частности, они не касались прифронтовой полосы. А как раз там террор достигал максимального размаха. И после разгрома белых армий развернулись тотальные «зачистки». Северный край был отдан на расправу садисту Кедрову. Из-за того, что море замерзло, здесь белогвардейцы практически не смогли эвакуироваться, спаслось всего 2,5 тыс. человек, а 20 тыс. попало в плен. Развернулись и аресты среди мирного населения. Хватали горожан, которые сотрудничали с белыми властями или англичанами, крестьян — которые на Севере в большинстве сочувствовали белым. Сперва в Архангельске устраивались публичные казни на площади у завода Клафтона. Среди тех, кого расстреливали, были мальчики и девочки 12–16 лет. Но затем все же сочли, что прилюдно творить такие дела не стоит. И место для массовых экзекуций выбрали более глухое, под Холмогорами, где располагался лагерь для пленных, построенный англичанами.
Первую партию обреченных в 1200 человек Кедров погрузил на 2 баржи, и когда они пришли в Холмогоры, приказал открыть огонь из пулеметов. Зверствовала и его супруга Ревекка Пластинина — она лично расстреляла 87 офицеров и 33 гражданских лиц, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами, учинила жуткую расправу в Соловецком монастыре, после которой в сети рыбаков попадались трупы утопленных монахов. Казни шли всю весну и лето. К осени Архангельск называли «городом мертвых», а Холмогоры — «усыпальницей русской молодежи», эсеровская газета «Революционная Россия» свидетельствовала:
«Интеллигентов почти уже не расстреливают, их мало».
Когда в сентябре было решено провести «день красной расправы» (в годовщину постановления о красном терроре), то из местных жителей даже не набралось нужного количества жертв — расстреляли 200 крестьян и казаков, присланных в Холмогорский лагерь с юга [419] . Кстати, для сравнения. «Предатель» Юрьев, сдавший Мурманск англичанам, был приговорен к смерти, но его не казнили. Заменили 20-летним сроком заключения. А через полгода его вообще амнистировали, вышел на свободу.
419
Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918–1923. М, 1990.
Суровая «зачистка» осуществлялась и на Юге. В Елисаветграде провели кампанию по выявлению родственников белогвардейцев, на расстрел отправляли даже детей 3–5 лет. Полтаву заставлял дрожать палач Гуров, Киев — Дехтяренко, Лифшиц, Шварцман. В Ростовской ЧК убивали по 50–100 человек ежедневно, иногда расстрелы шли круглосуточно. Для руководства репрессиями сюда приехал Петерс. Часто присутствовал при казнях, сам любил расстреливать. По свидетельствам красноармейцев, он взял с собой в Ростов сына, мальчика лет 8–9, который приходил с ним в расстрельные подвалы и приставал к отцу:
«Папа, дай я!»
В Ростове зафиксированы и расстрелы беременных женщин. Но вообще это была распространенная практика. Если непраздная, а мужа нет, значит, «связь» с белыми, «белогвардейское семя». В Омске беременным вскрывали животы, выпуская внутренности [420] .
Особого размаха достиг террор в Одессе. Как уже отмечалось, Антанта здесь обманула с эвакуацией многочисленных беженцев, а румыны их не пропустили. Теперь их начали «перерабатывать». 1200 пленных офицеров разместили в концлагере, основательно подготовились к акции и расстреляли всех в одну ночь. Аналогично поступили с пленными галичанами. Ну а гражданских беженцев или местных жителей, арестованных при облавах, по доносам, стали истреблять планомерно. Фабрика смерти представляла собой закрытый «чекистский городок», где для палачей имелись все удобства — свое кафе, парикмахерская, кинематограф. И процедура умерщвления была отлажена, как на конвейере. За ночь казнили по 30–40 человек, иногда число доходило до 200–300. Отобрав очередную партию, раздевали донага, на шеи вешали дощечки с номерами и заводили в зал для ожидания. А потом вызывали по номерам и убивали. Трупы вывозились за город на грузовиках. Работали несколько смен палачей. Среди были них «шутники» Дейч и Вихман, заявлявшие, что «они не имеют аппетита к обеду», пока не пристрелят нескольких «гоев» [421] «Славился» негр Джонстон — он умел сдирать кожу с людей, иногда перед расстрелом «для развлечения» рубил руки и ноги. Местными «знаменитостями» были также латыш Адамсон, любитель насиловать приговоренных женщин, и уродливая латышка по кличке Мопс, ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом — ее «личный рекорд» составлял 52 человека за ночь. Всего в Одессе в 1920 г. только по красным официальным данным было казнено 7 тыс. человек, по неофициальным — 10–15 тыс. [422]
420
Жевахов Н. Д. Еврейская революция, М., Алгоритм, 2006.
421
Жевахов Н. Д. Еврейская революция, М., Алгоритм, 2006.
422
Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918–1923. М, 1990.
Когда красные ворвались на Северный Кавказ, возобновился геноцид казаков — на этот раз терских. 1,5 тыс. семей на Тереке объявили «контрреволюционными» и репрессировали. 11 станиц решено было отдать «революционным» чеченцам и ингушам. Их население, 70 тыс. казаков, подлежало депортации. Окружив станицы и хутора, людей выгоняли из родных хат и под конвоем повели на север. Но «упростили» проблему. По пути каратели и «революционные» ингуши набросились на беззащитные колонны, принялись рубить и резать без разбора пола и возраста, ударили пулеметы. Дорога на Беслан была завалена трупами казаков, казачек, их детей. Всего в ходе депортации было уничтожено 35 тыс. человек [423] .
423
Шамбаров В. Е. Казачество. История вольной Руси, М., Алгоритм, 2007.
В Ставрополе прошла кампания показательных казней за «недоносительство». 60 женщин, обвиненных в том, что не сообщили о скрывающихся родственниках, были на площади обезглавлены. В Пятигорске подвергли прилюдной порке всех врачей и медсестер, которые оказывали помощь раненым и больным казакам. Начальник Кисловодской ЧК выискивал свои жертвы на базаре — по внешности. Арестовывал женщин посимпатичнее, приводил в свое учреждение, приговаривал к смерти за спекуляцию, насиловал, а потом рубил шашкой и глумился над трупами. А в Баку садизмом отличались председатель трибунала Хаджи-Ильяс, чекисты Панкратов и «товарищ Люба». Репрессии шли здесь на о. Нарген, где были истреблены сотни представителей интеллигенции и рабочих.
На Кубань прибыл «устанавливать советскую власть» сам Троцкий. Вероятно, захваченных здесь казаков и белогвардейцев ждала такая же участь, как в Архангельске и Одессе, но многим подарила жизнь война с Польшей — их мобилизовали в Красную Армию. Тем не менее, и на Кубани прошли крупные «чистки». Было арестовано 6 тыс. станичных атаманов, членов станичных правлений, офицеров, войсковых чиновников. Их отправили в Холмогоры и всех перебили. В Екатеринодаре фрейдист Троцкий еще раз вернулся к идее о «социализации женщин». По свидетельству Н. Д. Жевахова, Лев Давидович сразу по приезде на Кубань отдал распоряжение о «реквизиции 60 молодых девушек… Часть красноармейцев ворвалась в женские гимназии, другая устроила облавы в городском саду и тут же изнасилована 4 учениц в возрасте от 14 до 18 лет. Около 30 учениц были уведены во дворец Войскового Атамана, к Троцкому, другие в Старокоммерческую гостиницу, к начальнику большевистского конного отряда Кобзыреву, третьи в гостиницу „Бристоль“, к матросам, и все были изнасилованы…» Некоторых девушек потом увезли в неизвестном направлении, некоторых подвергли истязаниям и бросили в реку. Одна гимназистка 5-го класса, видимо, сказала мучителям нечто обидное. Ее привязали к дереву, прижигали тело каленым железом, а потом расстреляли [424] .
424
Жевахов Н. Д. Еврейская революция, М., Алгоритм, 2006.