Нашествие Даньчжинов
Шрифт:
Было заметно несоответствие этих духовных речей с мудрыми решениями возле карты. Опять-таки на ум приходило, что эти совершенные старцы способны видеть то, чего не видим мы, простые грешники.
– Надо стараться, Пхунг. Этот поход – тоже ступень самосовершенствования, маленькая, но ступень. А все большое состоит из малого. Все великое состоит из каждодневного следования по пути, указанному Небесным Учителем…
Он замолчал, так как увидел волосатую жирную гусеницу черно-фиолетового цвета, которая нагло объедала травинку, не
– Сколько их развелось в этом году! – Он сокрушенно покачал головой. – И вон на цветке сидит, и на папоротнике…
Он снял гусеницу с травинки и осторожно пересадил на сочный листок рододендрона.
В той стороне, куда ушли поисковые группы, послышались резкие крики – я уже знал: так кричат обезьяны, когда хотят привлечь к себе внимание людей.
В сердце ни с того ни с сего кольнуло. Я принялся вспоминать замечательные мгновения своей жизни.
– Ты опять бледный, Пхунг. Это говорит о том, что ты не правильно продвигаешься по дороге, указанной Высшим Наставником…
Старик был ко мне расположен, и я, воспользовавшись моментом, начал расспрашивать его о монстрах и тэуранах.
– Это покойники, живущие среди людей как люди, – разоткровенничался он, хотя даньчжины о таких неприятностях не любят говорить. – И не мертвые, и не живые. Их души улетели и уже переродились, а они, ставшие тэуранами, ходят по земле, разговаривают, стреляют, ищут женщин, поедают много пищи – больше, чем может съесть нормальный человек. Они ругаются и кричат ужасными голосами, когда им хорошо. Они любят вино и опиум, их песни опасны для слуха детей, женщин и слабых духом мужчин.
По оранжевой чистой тоге рывками ползла фиолетовая гусеница. Старичок зачарованно смотрел на нее.
– Она услышала, что мы о ней говорим… В такие вот гусеницы уходят души плохих людей… когда они становятся тэу… Вот и твоя душа в какой-то из этих тварей. Может быть, в этой. – Он благоговейно двумя пальчика ми снял с подола гусеницу и пересадил ее на куст. – А деревянная колода, что на тебе, помогает душе очиститься и вернуться. Она сделана из очень хорошего дерева. Над ней прочитано много святых молитв, пролито много слез, в нее впиталось много страданий разных колодников, истязавших себя болью. Эта замечательная доска – магнит для души.
Я ударил каблуком в землю, стараясь пробить дерн.
– Вот, смотрите, я оставляю след. А те, которые в лесу, не оставляют. Что из этого выходит?
Он погрозил мне пальцем.
– В старых книгах ничего не сказано про следы тэуранов. Но в них сказано, что князь тэуранов Пу Чжал не виден ни сверху, ни снизу, ни со священной восточной стороны. Если бы он оставлял след, то был бы виден. В книгах Высшей Мудрости Даньчжинов еще записано, что с ПуЧжалом могут справиться только самые совершенные люди.
– Поэтому вы здесь с экспедицией, уважаемый наставник?
– Я не самый совершенный. Таких, как я, – семь. – Он перечислил руководителей
– А самый совершенный – это не просто восьмая ступень совершенства. Это восьмая ступень с какой-то тайной добавкой, которую мы не знаем.
Странным образом меня волновали эти мифы, я почуял в них аромат каких-то великих истин.
На нос старичка села полосатая тигровая муха – очень неприятная кусачая пакость. Я сказал ему о мухе, он ответил:
– Я знаю, – и очень вежливо помахал ладошкой возле лица.
Муха нехотя улетела, а его нос раздулся в одну сторону. Удивительные люди, удивительный мир, и я постепенно становился его частицей. По крайней мере, мне уже были понятны лечебные методы Духовного Палача. Разобравшись в моих доминантах, они поймали меня на ту наживку, которую я проглочу в любом случае. И вообще, их принцип: дать человеку то, чего он желает, даже если это крамольные с их точки зрения истины. Истины в роли наживки на крючке религии. Потрясающе!
За мной приехали охранники: найден след тигра! Они были так рады, что мне стало грустно, – след тигра становился уже редкостью в тигровом заповеднике.
Когда я на муле добрался до поисковой группы, люди сидели и лежали в траве, а Говинд смотрел в бинокль куда-то вверх. Тигр на дереве? Оказалось, нет. Начальник охраны, затаив дыхание, разглядывал птичек.
Говинд передал мне бинокль. С трудом приспособившись к нему, я увидел черных скворцов. Они прилетали и улетали, оставляя что-то в гнезде.
– Они приносят в клювах муравьев, чтобы избавиться от перьевых клещей, – пояснил Говинд. – И от пухоедов.
– Это к вопросу о разуме птиц и животных?
Он сразу сел на своего любимого конька и начал рассказывать о птицах, выколупывающих из глубоких щелей добычу, пользуясь прутиками, которые обламывают до нужной величины, об удивительной иерархии в стаях серых ворон. И незаметно перешел на тигров.
– На этой охотничьей территории размером в тридцать пять квадратных миль охотится Одноглазый Князь – у него на лбу рисунок полос похож на китайский иероглиф «ван» – «князь»… Этот Одноглазый умеет считать, я установил точно! До четырех – бесспорно, до пяти-шести – не совсем установлено.
– Да ну! – поразился я.
– Я столько еще о них расскажу, Пхунг, что ты заболеешь от удивления. И мне смешны слова больших авторитетов о том, что у животных возможен только рефлекс или звериный инстинкт на опасность. Есть еще инсайт. Рефлекс – это затвердевший опыт, стереотип. Шаблон…
– А вдруг у них есть какой-нибудь инстинкт нешаблонных действий? А, Говинд? Ты об этом думал?
– Конечно, Пхунг! Думал! Может быть, он существует – инстинкт нешаблонных действий. И этот инстинкт, тренируемый интенсивно, возможно, и есть разум, интеллект? Пхунг! В таком случае, в животных бездна разума. А в зачаточном состоянии он везде, где есть хоть капля мозга.