Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
На военном совете, глядя на умного Зембрия, у кагана вдруг появилось желание переговорить с ним относительно своей догадки, но снова передумал: «Зембрий - иудей и еврей, Неофалим и Ефраим тоже. А вороны друг другу глаза не клюют… Сие мы, исконные хазары, сотворить могём или русы… Не токмо глаз выклюем и всё, что под клюв попадёт… А касаемо того, чтобы выбираться отсюда, ждать не следует… Вот и спрошу-ка я богослова».
– Зембрий, видишь, в какое дерьмо мы вляпались? Что скажешь?
– Говори, говори, - закивали подобострастно приближенные кагана из числа дворцовой челяди. Военные пока молчали…
– Я больше грамотей. Но
– На соединение с царём, чтоб увеличить силы и начать приступ, - сказал Азач.
– Молодой человек торопится. Это свойственно молодости. Но, сами понимаете, когда спешишь, ноги за полы халата цепляются. А русы говорят: «Поспешишь - людей насмешишь…» - упорствовал Зембрий.
Дворцовая челядь обрадовалась шутке, оскалила зубы, но каган строго взглянул на них. А тут как раз и дождь перестал колотить по кошме палатки и чуть проглянуло солнце - стало видно ниже приоткрытого сверху полога, как пока слабые лучи скользнули по тёмным, слипшимся волосам тургаудов, стоящих у входа.
– Вон и дождь кончился… Вода уйдёт под землю и болотное дерьмо затвердеет… Знаю, что царь время не теряет - готовится к приступу. И мы тогда начнём… Вал здесь низкий, его одолеем без особого труда и прорвём оборону, - разъяснял Зембрий.
– Повелитель, нужно уходить!
– воскликнул всё тот же нетерпеливый Азач.
– Иначе положим тут головы. Сейчас солнце выглянуло, а через мгновение скроется, и снова с неба польётся гибельная для нас влага…
Хорошо, восстановите тишину и подумайте все… - велел каган и сам погрузился в раздумье: «А что если царь просто хочет моей гибели?.. И там, возле мёртвого дома, он, изъясняясь в своей верности, думал усыпить мою бдительность?.. Гражданская война в Хазарии преследовала одну цель - укрепление влияния иудеев. Они уничтожили руками самих же хазар непокорных с той и другой стороны и ослабили ещё больше и так не сильную власть кагана. Того хотят и сейчас. Я стал решать дела сам, а им это - как кость в горле… Наверняка они уже прознали, от чьих рук погиб Менаим - наместник в Саркеле. Надо послушаться сотника Азача, но особо не возражать и Зембрию… Подождём денёк-другой…»
Затянувшееся время, данное на раздумье, прервал один из тысячников:
– Давайте всё-таки подождём.
Он сказал, будто угадав мысли своего повелителя.
Так и решили.
На выходе из юрты каган попросил Азача остановиться:
– Возьми с собой десяток воинов и разведай окрестности. Особенно посмотри в близрастущей дубраве, не прячутся ли там русы… И сразу доложи! Было б хорошо, если б захватил пленника… Хотя раз вы уже взяли… Наказали того, кто упустил?
Азач поднёс к горлу ладони рук и резко сжал их в кулаки - жест, обозначающий удавку…
Аскольд и Светозар рассудили так: «Каган, после дождя убедившись окончательно, что попал в западню, станет из неё выбираться. Тут и должен ударить из дубравы Дир со своей дружиной. Но сил, чтобы сразиться с Завулоном, у него не хватит…»
– Посылай, княже, на подкрепление брату ещё триста всадников, - предложил Светозар.
Сей разговор происходил в присутствии Доброслава, и последний обратился к архонту:
– Понимаю, просьба моя не к месту… Я - дружинник и должен быть рядом с тобой… Но дозволь мне участвовать в этом набеге. Застоялись члены, не помню, когда из ножен меч вынимал.
– Князь, отпусти, - замолвил за Клуда воевода.
– Ладно, скачи. И передай Диру, что мы желаем ему успеха.
Во время, когда проглянуло солнце, триста всадников и Доброслав с псом были уже у дубравы в овраге, где ворковал ручей. На берегу они вытащили ритуальные полотенца, расстелили и стали молиться… Ибо шёл седьмой день недели - день поклонения свету.
Славяне молились в воскресенье не солнцу Яриле - поклонение ему надлежало в иные дни, а Свету - «неосязаемому и неисповедимому», созданному, как полагали язычники, ранее солнца: «Никто же бо можеть указать образа свету, но токмо видим бываеть». Солнце же - «вещь бо есть солнце свету».
Рядом с Клудом расположился бородатый великан и лет четырнадцати отрок.
– Дядя Ратмир, гляди-ка, сколько на полотенцах красных молодиц вышито! Зачем это?
– спросил парнишка.
– Э-э, Любим, так изображается Свет… В виде женщин. Видишь, они поднимают кверху руки и указывают на небо, откуда льётся свет, а головы у женщин на рисунках круглые и с лучами, то бишь солнца…
– А по бокам - всадники, и звери разные бегут, птицы летят.
– Они тоже стремятся к Свету, к женщине [293] …
[293] Славянскому изображению света в виде женщины с птицами, зверями и всадниками предшествовали рисунки на камнях Великой богини и двух вождей у скифо-сарматов, а ещё раньше - представления греков о Рее и жрецах-куретах.
– А почему же ты тогда жену свою, тётку мою, иногда побиваешь?
– Не болтай, малец… Вон на тебя пёс глядит, рычать начнёт да и укусит.
– Он не кусается, - заверил Доброслав, засмеявшись.
– Он убивает… А малец правильный вопрос задал тебе.
– Кто ты такой, чтоб указывать мне?!
– вскипел великан.
Тут Бук поднялся с передних лап, встал в бойцовскую стойку, выставив широкую грудь, закованную в броню. Увидев сие, Ратмир успокоился. К нему подошёл сотский, пошептал на ухо.
– Сразу бы надо сказать… Княжий муж… А он - по-простому, рядом с нами… Кто же знал?.. Ты прости меня.
– Великан подошёл к Доброславу и похлопал по плечу.
– Ратмиром меня зовут.
– Да уж слышал от отрока. Меня Доброславом. А это мой Бук. Отважный боец.
– Не хотел мальца брать - сирота… Только обхитрил, незаметно увязался, а перед дубравой объявился. Теперь куда уж?.. Заместо сына он, в семье у меня одни девки. Жалко, если убьют мальца… Хотя луком хорошо владеет. Да и мечом разок-другой взмахнуть может. Силёнок пока маловато.
– Маловато?! Это по твоим великанским понятиям… - обиделся Любим.
– Смотри!
Парнишка подошёл к берёзке толщиной с руку и одним взмахом меча срубил её.
– Паршивец!
– снова вскричал бородач.
– Зачем деревцо-то рубанул?! Эк, безмозглая голова…
Теперь стал смеяться сотский и другие вой, находившиеся рядом с великаном и его племянником.
Но недолго пришлось наслаждаться русам пусть слабым, но светом, и молиться ему, небо снова задёрнулось тучами, по верхушкам дубов прошёлся сильный ветер, пробрался в низину, сразу напомнив об осени, вздыбил гривы и хвосты животным, пасущимся на берегу ручья, взъерошил воду его.