Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
Малиновая полоса уже начала слегка трепетать, а облака принимать причудливые очертания; тёмные тяжёлые волны поменяли цвет на густо-зелёный, дымка рассеялась, и ветер чуть- чуть переменил направление. Теперь он дул в корму под небольшим углом и в часть правого борта арабских шайти, а стоящим транспортным судам в нос под таким же углом и в часть левого.
Насир вперил взгляд в свою звезду, что-то прошептал, видимо, попросил у неё благословения, потом резко повернул голову к амир албахру Ахмаду Маджиду и тихо, совсем не приказным тоном, сказал:
– Пора.
Забили барабаны тревогу, вперёдсмотрящие подали друг другу условные сигналы, и два крыла таранных шайти развернулись
– Смотрите, смотрите, под парусами - и против ветра! Что же это такое?… Это воля Аллаха и его пророка Мухаммеда, они помогают арабам гнать против волн корабли. Спасайся, спасайся!
– уже стали возникать отчаянные панические крики.
Как капитаны ни пытались вразумить своих матросов, страх перед увиденным был выше их увещеваний. Поднятые бичами невольники, поддавшись всеобщей панике, совсем забыли о вёслах.
Трёхмачтовые шайти врезались в, казалось, дремлющий строй греческих транспортников, пробивая железными наконечниками брусов огромные дыры в бортах, через которые тут же ринулась вода. Таранные башни стали валиться в воду, и за ними прыгали велиты, многие из которых были не только не вооружены, но и не одеты. Стрелы сильным сицилийским дождём сыпались на их головы, палубы ещё не потопленных греческих судов покрылись густой кровью, кругом слышался треск бортовых обшивок, ломающихся мачт и падающих вниз, прямо на спины прикованных к сиденьям рабов и на солдат, предназначенных для штурма крепостных стен. Вопли и предсмертные крики неслись отовсюду; в море, привлечённые кровью, появились прожорливые акулы - они стаями носились в местах сражений и пожирали оказавшихся в воде людей, и здоровых, и раненых.
То, что происходило сейчас здесь, было сравнимо разве что с Тартаром. С дьявольскими проклятиями греки исчезали в тёмно-зелёной пучине, если их не успевали растерзать хищники.
Шайти двигались полукругом, сметая всё на своём пути, и, загибая концы флангов, старались взять в клещи оставшиеся транспортники. Капитаны нескольких греческих кораблей попытались прорваться в открытое море. Насир Салахдин, несмотря на то, что кругом свистели стрелы и впивались в мачты и борта копья, встал в одну из башен лучников и взмахнул саблей. Словно сверкнула белая молния, и он крикнул:
– Не выпускать! Отвечаете своими шеями [105] , амир албахры!…
Всё-таки пять транспортников сумели взломать плотный строй шайти и вырваться на простор. Виноватым оказался растерявшийся молодой раис совсем небольшой шайти, по его необдуманному приказу она дёрнулась влево и натолкнулась на своё же судно, открыв таким образом проход…
Увидев это, раис взвыл, словно от боли, в страхе от содеянного и от наказания, которое неминуемо последует за этим, расцарапал ногтями себе лицо, потом выхватил из-за широкого кожаного пояса кинжал и вонзил себе в сердце.
[105] Арабы не говорили - «отвечаете головой», потому что за провинность рубили шею.
– Так тебе, собаке, и надо, - зло прошипел Насир Салахдин Юсуф, провожая глазами быстро удаляющиеся под парусами и вёслами греческие транспортники.
Ахмад Маджид покосился на главнокомандующего и отвернулся, чтобы не видеть глаз своего повелителя и не показывать своих, - он явно жалел раиса, ведь в таком же положении мог оказаться и он, Маджид, да и каждый из амир албахров.
Насир, потопив вражеские транспортники с их тяжёлыми таранными башнями и людьми, привёл в порядок свои корабли, дав некоторое время на перестроение и на отдых. Он был доволен. В том, как на флоте у арабов строго взыскивают за нарушение приказа, убедился ещё раз каждый гази на примере смерти молодого раиса. Такая же железная дисциплина существовала и в войсках, поэтому Насир Салахдин Юсуф оставался спокоен и за свои тяжёлые акаты и карабы, которые вот-вот должны привести Ибн-Кухруб и Али Ибн-Мухаммад.
И действительно, вскоре передали с разведывательной шайти, что тяжелы» корабли из Сиракуз и Изола-далле-Корренти, соединившись, на всех парусах, сохраняя строй полумесяца, приближаются к греческим хеландиям.
– Думаю, что и на этот раз Аллах, очень любящий море и корабли, поможет нам. С Богом! К победе, мои храбрые амир албахры!
– Насир Салахдин даже не заметил, как сказал это словами полководца Аббаса, с нетерпением ждущего результаты морского сражения. И он понимает, что проиграй Насир его, Кастродживанни будет греками взята, и тогда наступит всеобщее истребление гарнизона; кровь за кровь - извечный закон войны. Но её пролитие осуществится до определённого момента - каждый полководец не забывает того, что необходимы пленные для обмена.
Капитаны хеландий всё же успели вовремя растормошить невольников и опустить весла на воду, а также поставить к сифонам в полной готовности метателей огня. Но это лишь на какое-то время отсрочило гибель греческого флота, а положения не изменило.
Только теперь друнгарий увидел пагубность своих решений и понял, что головы ему не сносить. И самое страшное в том, что во всём прав оказался македонянин - вот тебе и конюх! Гусиный пастух! И этим, если Бог даст вернуться в Константинополь, он непременно воспользуется, и, конечно, вся вина ляжет на него, патриция Кондомита.
Василий в самом деле торжествовал, поняв наконец-то правоту своих предложений. Да, торжествовал, несмотря на очевидное поражение, на смерть своих соотечественников, на хаос, чинимый им сарацинами. О, тщеславная человеческая гордость! Как подлы и низки твои устремления!…
Но ещё ужаснее было то, что они оказались в ловушке. С ужасом смотрели греки, как корабли арабов приближаются не только спереди, но и сзади; и только тут со страшной осознанностью дошло до самой глубины сердца Кондомита, Василия и каждого велита и моряка, что транспортники их размётаны и потоплены - и это конец…
И как следствие происшедшего - всех охватила апатия. И достаточно усилий пришлось приложить капитанам, чтобы вывести личный состав из состояния полного равнодушия.
Друнгарий понимал, что арабы постараются отсечь друг от друга по нескольку десятков хеландий и, окружив их, станут уничтожать. И он дал приказ на сближение.
Хеландии плотным строем приготовились к обороне… Теперь перед греками стояла одна задача - как можно меньше потерять кораблей, солдат и матросов.
Стовосьмидесятивёсельные акаты и карабы начали заходить в лоб хеландиям, в белых боевых чалмах гази встали наизготовку у лебёдок, приводящих в движение канаты, соединяющие «вороны» - цельнометаллические грузы в форме клюва больших размеров и огромного веса, подвешенные через систему блоков на стрелах с помостами, каждый из которых длиной более десяти локтей и шириной три-четыре. Стрелы с ужасными клювами до встречи с противником всегда находились в поднятом состоянии.