Нашествие. Битва за Москву (сборник)
Шрифт:
Что-то было не так. Глаза, этот обливающий жарким страхом взгляд, – в них была неестественная сила. Гипноз, телепатия? Кир словно очутился в глухом холодном подвале, в полном мраке, в котором к нему крадется кто-то большой и темный, он все ближе, он протягивает когтистую руку, вот-вот коснется лица…
Едва не вскрикнув, Кирилл вскочил, пытаясь сбросить чертово наваждение, выставил катану и кинулся, с грохотом перевернув стол, в ту сторону, где были глаза. Нагнулся, метя в них клинком. Вновь шипение, глаза мигнули – и пропали.
– Что такое?! Что случилось, Кирилл?!
Щелкнула зажигалка. Яков Афанасьевич, полностью одетый, сел с ружьем в руках. Зажег свечу в блюдце на краю печки. Тусклый свет озарил стоящего под стеной в одних штанах Кирилла с катаной.
– Чего ты вскочил?
– Яков… Ты говорил, когда я еще валялся, крысы из-под пола полезли?
Голос его слегка дрожал. Агроном спрыгнул с печки и стал надевать туфли.
– Было дело. Ну так что?
– Какой-то гость к нам снизу пожаловал. Я проснулся… ну как от кошмара. А он на меня из угла этого глядит. Глаза желтые, светятся. Такие… страшные. – Кирилл говорил отрывисто, его все еще не отпустило, паника накатывала волнами, все более мелкими, слабыми.
– Может, привиделось? – спросил Яков неуверенно. – Приснилось?
– Да брось, мне никогда… Вот, слушай!
Он развернул катану клинком книзу, занес ее обеими руками, будто собирался вонзить в пол.
Яков снова схватился за ружье. Под полом шуршало – тихо, но явственно. Звук сместился к центру комнаты, смолк… и через несколько секунд возобновился уже возле печки, прямо под ногами агронома, который едва не подскочил.
– Не пойму, где это, – растерянно произнес он. – Ведь пол из глины – нет там подпола.
– Значит, ходы крысиные прорыты, – возразил Кир. – А здесь в стене дырка. Но только это не крыса была, точно говорю. Глаза слишком здоровые, да и что это за крыса с желтыми глазами?
Шум стих – кажется, подземный обитатель убрался куда-то за стену. Яков присел на лавку у печки, Кирилл вернулся на койку и стал одеваться.
– Если не крыса, так кто? – спросил агроном.
– Тварь вроде тех гиен. Которая вместе с варханами сюда… Это что такое?!
Снаружи испуганно заржала лошадь, на ночь привязанная в сарае.
– Оно Маруську может укусить! – Агроном бросился наружу с ружьем наперевес, крикнув напоследок: – Фонарик возьми, на столе лежит!
Старая гнедая кобыла Маруська вздрагивала, дергала головой и пятилась, натягивая привязанную к крюку веревку. Больше никого в сарае не было. Кирилл прошелся вдоль стены, направив вниз луч фонарика – и нашел в земле несколько дыр, причем парочка была довольно внушительных размеров, в такие и кошка пролезть сможет. Яков успокаивал Маруську, гладил ее, хлопал по холке, ласково что-то приговаривая. Кир кобылу несколько опасался, боясь, как бы она его не лягнула (он где-то прочитал, что удар копытом может сломать человеку бедро, и с тех пор сторонился лошадей), а Яков, наоборот, очень ее любил и всячески жалел.
– Точно говорю, желтоглазый этот и здесь побывал, – вынес свой вердикт Кирилл, возвращаясь к агроному. – И Маруську твою напугал, как меня перед тем.
Он замолчал, когда Яков поднял указательный палец. Прислушавшись, Кирилл поспешил из сарая, в то время как агроном стал отвязывать кобылу.
Снаружи раздавалось многоголосое тявканье и завывание. Посреди двора Кир повернулся кругом и замер, уставившись в ту сторону, где за деревьями и зарослями бурьяна было Жаково. Там разгорался пожар, зарево становилось все сильнее. Тявканье тоже доносилось оттуда. Оно усиливалось.
– Что там? – спросил Яков, выходя. – Горит!
– Да, деревня твоя. И, по-моему, я шум моторов слышу.
А гиены сюда бегут.
– Быстрее, тащи вещи наружу! Да не стой ты!
Кир бросился в дом. Еще с вечера, решив, что выедут до рассвета, они запаковали все, что хотели взять с собой; свертки и пакеты аккуратный Яков Афанасьевич сложил на лавке под стеной. Кирилл надел куртку, нацепил рюкзак, но катану в него совать не стал – повесил ножны на ремень слева. Проверив, цел ли «Король Джунглей» в кармане куртки, схватил с лавки сразу три пакета и побежал обратно во двор. Там Яков запрягал тревожно ржущую Маруську. Гиены тявкали совсем близко. Кир бросил пакеты на задок машины, кинулся обратно, схватил два свертка побольше…
– Сюда! – завопил Яков. – Они уже здесь!
Двор был озарен багровым светом, тявканье оглушало. Кир добежал до автовозки, перебросил свертки через бортик. Яков, выпрямившийся на передке, прокричал:
– Кир, залезай! Ну!
Глухо затопали копыта по земле, автовозка поехала.
В борту слева агроном сделал дверцу на петлях, с засовом изнутри – Кир нырнул в нее, перевернулся на дне повозки, захлопнув дверцу, сдвинул засов и выглянул.
– Держи! – сжимая вожжи одной рукой, Яков сунул ему оружие, и Кирилл машинально схватил его, хотя стрелять толком не умел.
Маруська вломилась в заросли рядом с сараем, пробила кусты и влетела в овраг. Автовозка закачалась, затрещали ветки.
– Но-о-о!!!
Они взлетели по другому склону, едва не зацепив колесом дощатый крест на могиле бабки Пани. Позади в овраге начали появляться гиены. Крупная пятнистая тварь прыгнула на телегу, и Кирилл, выставив длинный ствол над бортиком, пальнул ей в морду.
Он попал, хотя действовал совсем неловко. Отдача вбила приклад прямо ему в лицо, и боль прострелила челюсть. Закричав, Кир выпустил ружье, опрокинулся на спину, вернее, на рюкзак, который не успел снять. Гиену отбросило. Дико ржущая кобыла выволокла автовозку из оврага и понеслась прямо на ржавый трактор. В последний момент Яков сумел, сильно натянув вожжи, повернуть ее – они покатили вдоль поля. Кирилл сел, держась за нос, из которого текла кровь. Оскалившись, осторожно потрогал зубы – они тоже были в крови.
Яков крикнул:
– Они за нами! Где ружье? Зарядить надо!
– Упустил я ружье! – выкрикнул в ответ Кир, сморщился от боли в челюсти и добавил уже тише: – Выпало.
Спутник дернул повод, снова закричал на Маруську, которая и так уже бежала на пределе своих куцых возможностей. Вытерев кровь рукавом куртки, Кирилл привстал. Гиены нагоняли – стая двигалась клином, впереди бежала кривоногая тварь со сморщенным горбом, похожим на сложившийся стопкой мешок. Некстати пришла мысль: для чего тварям горбы, как у верблюдов? Значит, они из какого-то засушливого места?