Шрифт:
Александр Тюрин
НАШЕСТВИЕ
цикл "НФ-хокку"
Проклятие также изменяет прошлое, как и покаяние
Козьма Хроноплевcт
1.
Сам он уже не спускался в долину, хотя каждый погожий день посылал туда слуг или оруженосцев. Возратившись, они говорили одно и то же. В деревнях, на полях и дорогах по-прежнему не души, ни женщины, ни ребенка, ни собаки.
Никто не вернулся на пепелище, никто не вышел из пещерного укрытия, не вылез их подземного схрона...
И почему никто из этих проклятых крестьян не прибег к его защите, почему
Та ночь выдалась ненастной, безлунной и дозорный не сразу заметил огни внизу. Гетц, хотя и хворал, немедленно поднялся с постели, и во главе полусотни кнехтов и оруженосцев спустился в долину. Однако было уже поздно.
Не осталось там ни одной живой души.
Смерть настигла почти всех поселян в постели, немногих возле очага, у двери.
Колодцы завалены были трупами скота. Посевы и виноградники вытоптаны.
Так было и в ближних, и в дальних деревнях, что на той стороне реки.
Если и уцелел кто, то был в путах уведен Бог весть куда.
Но почему враги обрушились на сонные темные деревни и даже не попытались овладеть его замком, ярко освещенный огнями?
Или они сочли замок неприступными? Сомнительно. Эти лютые звери, истребившие в мгновение ока три деревни, вряд ли бы убоялись напасть на укрепление с давно разрушенной южной стеной.
Значит, они просто сочли рыцаря Гетца недостойным битвы. Зачем брать приступом замок, зачем штурмовать стены и бить тараном в ворота. Без подданных, без крестьян, без этих вечно копошащихся в земле и навозе славян, Гетц фон Трабен-Трарбах превращался из гордого суверена в голодную ворону, нахохлившуюся на верхушке лысой скалы.
Враг знал меру смерти. Достаточно было того, что не стало дыхания жизни в долине. Замок должен был умереть сам.
Гетц невольно почувствовал к врагам уважение. Столь искусными погубителями могли быть только исчадия ада. Недаром их назыывают тартарами.
Три недели назад в его замке побывал немолодой йеки, иудей-торговец, он говорил о ратях, идущих с востока. Пусть и не столь велик числом этот лютый народ, как ему приписывают, однако неутомим в войне, осаде и преследовании. Это гоги и магоги, некогда запертые Александром Великим в пещерах Гиндукуша. Сокрушили они и Хинское царство, и могущественный Хорезм, и богатую Персию, и Халифат, и страну русов. И те битвы в полуденных странах были таковы, что любые сражения Запада кажутся пред ними мальчишескими потасовками. В битве при Отраре
в один только день, до захода солнца, лишилось жизни сто шестьдесят тысяч смелых хорезмийских воинов. А в городах Персиды были обращено в прах такое множество людей, что и не счесть, а с ними и домашние животные тоже, будто бы не хотел яростный враг даже упоминания оставить о душе живой.
Затем пошли тартары в сторону конечного моря, шутя расправились при Лигнице с польско-немецкой ратью, наполнив девять мешков правыми ушами убитых рыцарей, но не утолив злобы, двинулись на юг. Неровен час добирутся
Рассердился рыцарь тогда на йеки, будто накликивает он беду и клевещет на христианское воинство, прогнал из замка на ночь глядя, не отдав долга гостеприимства и долга денежного. Вот бы оставить его на подольше, пораспросить про гогов-магогов и их умения, искусными вопросами отсеять правду от словесной шелухи...
Гетц встал с кресла, бросил еще один тоскливый взгляд в долину через узкое оконце главного зала. И пошел вниз, тихо и осторожно ступая. Чтобы не разбудить домочадцев, спящих за стеной в теплой и узкой горнице, чтобы не проснулись военные слуги, чтобы не очнулся повар, уронивший голову на стол неподалеку от большого кухонного очага, чтобы не заметили дозорные с башни.
Узким потайным ходом, в три погибели согнувшись, добрался Гетц до сточной канавки, которая и вывела его за пределы замка.
Он спустился вниз по восточному крутому склону, где лишь немногим была известна незаметная лествица, вырубленная некогда в скале.
Внизу его ждали густые заросли чертополоха. Вначале он пытался отдирать колючки от плаща. А потом подумал - зачем? Он вряд ли еще вернется в замок. Он никогда не вернется к семье, к своим слугам - потому что Бог не дал ему сил защитить их.
Гетц прошел через убитую деревню, и многие трупы уже были обезображены, не тлением, а птицами и зверями, такими же хищными как и те волки, что явились с Востока.
Тартары пришли за грехи его и покарали бесчестьем...
За деревней лежала старая дорога, постренная еще во времена древних императоров. По ней Гетц рассчитывал дойти до переправы, ведущей на другой берег.
Недолгий путь был прерван внезапным шумом, который словно протаранил мертвую тишину, спеленавшую долину. Шум накатывал сзади. Стук копыт, бряцанье оружия и людской разговор.
Гетц обернулся и увидел Их в лучах восходящего солнца, Они выезжали из-за поворота, скрытого орешником.
Дикие зверообразные полулюди на уродливых низкорослых лошадках, варвары, выпущенные Богом всемогущим из запечатанных дальних гор для наказания людей и царств, погрязших в мелком себялюбии.
Гетц фон Трабен-Трарбах обрадовался им, как дорогим гостям. Он вытащил меч из ножен и один пошел на агарянскую тьму. Сейчас под их кривыми клинками придет смерть и смоет грех и бесчестье. Сегодня он будет в раю.
Когда до передних всадников оставалось меньше десяти шагов, Гетц воздел меч и испустил старинный боевой клич Трабенов.
Но смерть не пришла. Тартары проезжали мимо него как призраки с негромкими смешками. Они не хотели спасать его от стыда и позора. Небо не хотело прощения.
Он остался один на дороге с жалким мечом в дрожащей руке.
...
– Когда его нашли?- спросил главный врач у дежурного.
– Три часа назад. В двух шагах от автозаправочной станции.
Главный врач, высокий холеный субъект, как и все главврачи в объединенной Европе, скользнул глазом по распечатке энцефалограммы.