Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную!
Шрифт:
– С тобой, балабол, отоспишься, – бурчит из угла Кузя. Оказывается, он весь полет проспал, и только сейчас его разбудил громкий голос Вонючки. В войну Кузя был неплохим подрывником, часто ходил за линию фронта. Его военная специализация здесь тоже пришлась ко двору. С помощью мин-растяжек он отправил на тот свет десятки чужаков.
– Грубый ты! – фыркает Вонючка. – Тебе бы хороших манер у фрицев перенять.
– Я тебе перейму промеж ребер, – басит здоровяк Кузя, в миру Степан Иванцов. «Кузей» его прозвали за то, что до войны он был кузнецом.
–
Кузя обладает недюжинной силой, имея при этом добродушный и меланхоличный характер, если его, конечно, не задевать. Его главное сожаление заключается в том, что здесь, в будущем, он никак не может найти подкову, чтобы доказать, что с легкостью ее погнет. Вонючка этим с удовольствием пользуется, подзуживая его.
– Прекратить базар! – резко обрывает их словесную дуэль Дронов, и ребята тут же благоразумно смолкают.
У Дронова непререкаемый авторитет, и не только потому, что он наш командир. Характер у него жесткий, но при этом обостренное чувство справедливости и искренняя отеческая любовь к своим бойцам. Правда, за различные провинности спуску он не дает, за что и получил прозвище «Дрын». Но называем мы его так исключительно за глаза. Советник нашей базы Дейв Броуди очень хорошо относится к Дронову и всегда прислушивается к его мнению, ибо тот практически всегда оказывается прав.
– Мы на подходе.
Катер проносится между двух скал и направляется к густо поросшей деревьями низине. Там находится укрытый от чужих глаз вход на базу. Мы пикируем вниз, и лес вдруг раздвигается, в земле открывается, словно диафрагма, огромный люк. Пилот уверенно направляет катер во тьму открывшегося отверстия.
– До-ома! – довольно восклицает Вонючка.
Едва катер проникает в длинный туннель, створки люка за ним сходятся, и мы летим в глубь земли, пока не оказываемся в просторном ангаре. В нем стоит в ожидании вылета больше сотни воздушных машин. Сколько я ни возвращаюсь сюда, никак не могу привыкнуть к этому зрелищу. У людей будущего огромный военный потенциал. Если бы нам в прошлом иметь такое вооружение, то, может, и не было бы войны в сорок первом, когда гитлеровцы вторглись на нашу территорию. Они бы поостереглись, и многие жизни были бы спасены. А сегодня такая силища не может противостоять инопланетным тварям.
Наконец, катер застывает на месте. Я оглядываю нашу группу. Лица у всех довольные, ребята расслаблены. Мы вернулись домой и к тому же в полном составе. Последнее время это бывало не часто, мы постоянно теряли боевых товарищей.
В ангаре не стихает работа. Постоянно взлетают и садятся машины, вокруг них вертятся техники. В большой, похожий на майского жука транспортный катер грузятся пехотинцы. Я приглядываюсь – в основном это «новоприбывшие», парни из нашего времени. Кое-кого из них я уже знаю. Мы выбираемся из нашего катера, обмениваемся с пехотинцами приветствиями, желаем им удачи.
Выгружаем из катера все вещи и оружие, после чего Дронов отдает распоряжение:
– Всем отдыхать, а я на доклад. Думаю,
– Надеюсь, они разберутся, что произошло с нашими радарами.
– Я тоже.
Мы бредем к своим комнатам. Живем мы в больших помещениях, рассчитанных на пять-десять человек. Обстановка там, по мнению людей будущего, спартанская, но после передовой сорок третьего года нас все более чем устраивает. Мы живем не в вонючих, заполненных по колено тухлой водой, пропахших кровью и потом окопах, не кормим вшей в полуразрушенных прогнивших хатах. Чистота, уют, отличная кормежка – что еще надо бойцу, вернувшемуся с передовой? Вонючка заботливо поправляет одеяло на своей койке, зевает во всю пасть:
– Вот я сейчас храповецкого задам!
– Обедать не будешь?
– Еще чего! Пожру, и спать.
Мы заваливаемся на койки в ожидании обеда. Я бы с удовольствием уснул, но мой пустой желудок выводит такие рулады, что о сне и говорить нечего. Лежу, расслабившись, и размышляю, что эти сутки отдыха всем нам пойдут на пользу, ведь мы так жутко вымотались за последние дни.
Но отдохнуть нам не дают.
Глава 3
Наши радары по-прежнему не показывают присутствия врага в секторе, но я нутром чую, что чужаки рядом. Мы прошли достаточно далеко, и пока нам сопутствует удача. Но долго ли так будет фортить?
Нас снова бросили в тыл к врагу, не дав положенных суток отдыха. Командование, рассмотрев добытые нами данные, сочло необходимым перепроверить их. Чужаки ведут себя непривычно, и это обстоятельство всех настораживает. А кому, как не нам выяснять причины подобных странностей?
Группу подняли среди ночи и в полной боевой выкладке отправили к ангару, где уже поджидал катер. За штурвалом сидел зевающий, заспанный пилот. Пять минут на погрузку, полчаса лету, и мы снова среди развалин Москвы.
Я выглядываю из-за угла, осматриваю окрестности.
– Чисто!
Ребята меня слышат в наушниках, но я все равно жестами показываю, что путь свободен. Дронов поднимает большой палец вверх, что означает «я тебя понял».
Первыми идем мы с Куртом Брюннером, который уже знает этот путь. Основной отряд двигается чуть позади. Мы медленно приближаемся к Садовому кольцу.
– Леша, что у тебя там? – спрашивает Дронов.
– Никакого движения. Будто и нет их вовсе.
– Плохо.
Это на самом деле плохо, несмотря на кажущуюся абсурдность заявления. Чужаки не появляются, радоваться нужно. Ан нет! Когда враг рядом, ты видишь его или хотя бы знаешь о его присутствии, становится спокойнее. Ты четко понимаешь, как действовать, и концентрируешься на выполнении конкретной задачи. А неизвестность пугает.
К тому же очень странно, что здесь нет чужаков. По словам Брюннера, прежде их тут паслось немерено, и парни чуть не попали к ним в лапы. К счастью, успели вовремя залечь, камуфляж скрыл их от вражеских глаз, и все обошлось.