Наши уже не придут
Шрифт:
Сытые солдаты и работают лучше, поэтому работа двигалась со внушающим оптимизм темпом, хотя было понятно, что это затянется минимум на полгода…
Ещё он закупил инструменты каменотёсов, поэтому есть отдельный взвод, который посменно обрабатывает добываемый сланец, чтобы изготавливать из него кирпичи примерно одинаковых размеров — это будет нужно для полноценной стены вокруг заставы.
Конечно, были недовольные тем, что приходится вкалывать каждый день, но это приказ командира, поэтому открытого возмущения никто не высказывает.
«Ноют только громче обычного», — подумал Аркадий. —
Уж он-то знал психологию людей. Если полноценно удовлетворяются базовые потребности, то люди не очень-то склонны начинать бунты и требовать чего-то. До мало-мальски крупных бунтов придётся подождать. Подождать до тех пор, пока эти потребности не станут чем-то обыденным и само собой разумеющимся.
Вообще, если ориентироваться по пирамиде Маслоу, то у солдат на заставе надёжно закрыты три «ступени» — физиологические потребности, потребность в безопасности и потребность в принадлежности. Потребность в уважении он им закрыть не может, потому что они солдаты, а познавательные и эстетические потребности у них не возникают, по той же самой причине.
Это так просто организовать в сравнительно небольшом коллективе, если уж есть ресурсы, но, с увеличением масштаба, сложность резко возрастает.
Немиров, в отличие от нынешних властей, извлёк уроки из восстания на броненосце «Потёмкин» и Ленского расстрела. Личный состав всегда будет получать от него хорошее питание и достойное снабжение. Это ключевой фактор для полного спокойствия и отсутствия брожений среди нижних чинов.
Он-то, по нынешним меркам, очень богат, накопились средства, которые он не тратил на кокаин и проституток, но другие офицеры, отличающиеся завидным богатством, так же, почему-то, не делали. Может, дело в презрении к солдатам, может, они все патологически жадные, а может, государство, в лице царя, обижалось на такие действия — Аркадий не собирался вникать в суть этого вопроса.
У него выработалось мнение — они заслужили то, что с ними случится в ближайшие годы.
«Просто хорошо корми солдат, плати им хорошее жалование, дай надежду на будущее — они за тебя до последнего будут стоять», — подумал он. — «Это дорого, очень дорого, но без этого невозможно удержать власть».
Самоочевидная истина: «винтовка рождает власть». Кого слушают люди с винтовками — тот и есть власть.
Немирову понятно, что Белое движение — это обласканные царской властью люди, готовые сражаться за неё до конца. Остальные, которым не досталось щедрого довольствия, сражались за царя не так рьяно, больше склоняясь оперативно перебежать к большевикам, которые обещали солдатам, происходящим из рабочих и крестьян, простые и понятные вещи…
— То ахмак хасти агар фикр карди ми-тавани аз инджа убур кони, — с сильным русским акцентом произнёс Аркадий.
Это фарси, который он учит у рядового Шилина. Эту фразу, означающую «Ты дурак, раз считал, что сможешь пройти здесь», он специально заучивал, чтобы получилось естественно и красиво, но получилось неестественно и некрасиво. Впрочем, главного он добился — караванщик его понял.
И этот караванщик проговорил что-то на фарси, но из его речи
— Нишон беде, — потребовал Аркадий.
Караванщик вытащил из халата потрёпанную бумагу.
Текст был на русском. Написано, что Рахамим Давидович Исхаков, предъявляющий это разрешение, имеет право заниматься оптовой торговлей шёлком в Ферганской области. Подписал это разрешение генерал-майор Андрей Петрович Чайковский, военный губернатор Ферганской области, 5 июля 1899 года.
— Спроси его, он что, еврей? — приказал Аркадий рядовому Ивану Шилину.
Рядовой спросил, а караванщик сразу же начал возмущаться и яростно отрицать свою принадлежность к многострадальному народу.
— Переведи ему, что всё найденное в его караване оружие — это основание для отправки на каторгу, — приказал Немиров. — А попытка выдать себя за другого человека — это отягчающее обстоятельство. Взять их.
Судя по имени получателя лицензии, это еврей, сумевший выбить себе разрешение заниматься торговлей сверхценным товаром. В Российской империи действует почти что официальный антисемитизм, а ещё есть черта оседлости, запрещающая евреям селиться везде, кроме ряда западных губерний.
В такой экстремальной обстановке очень трудно вести бизнес, поэтому евреи проявляют чудеса акробатики, когда добиваются подобных разрешений.
Возможно, Исхаков сунулся в Афганистан, где его и убили или ограбили, после чего разрешение оказалось в руках пуштунов, которые посчитали, что это такой «вездеход», открывающий доступ в богатые, по их меркам, земли кафиров. А может, разрешение просто украли — всякое бывает.
Пограничники окружили «еврейского караванщика» и наставили на него винтовки.
Уже прошло достаточно много времени, чтобы все пограничные пуштунские племена поняли, что вот через эту заставу, с любым оружием, хода нет. Но нет, теперь они пытаются хитрить…
Одна винтовка системы Мосина, две винтовки системы Бердана, а также одно ружьё системы Крнка. Последняя требует уникальные патроны, которые имелись в поклаже, правда, в количестве сорока трёх штук.
Караванщиков заперли в уже вырытом и оборудованном зиндане, где они содержат задержанных в летнее время. Для зимнего времени у них до сих пор есть только одна камера в штабе, но до осени они достроят нормальное тюремное помещение.
Стройка прекращается только в тёмное время суток и по выходным, а всё остальное время солдаты долбят породу и строят.
Башню было решено ставить, поэтому до зимы на заставе живут строители из Скобелева. Уже есть три этажа — осталось ещё два и отделочные работы.
Два взвода Аркадий разместит в башне, чтобы всегда был резерв, который выживет даже в случае внезапного нападения хоть парашютным десантом.
На зиму строители уйдут обратно в Скобелев, а весной вернутся, чтобы построить каменную казарму.
Материал для казармы везут караванами, которые приходят почти каждый день.
Это всё организовала Мария Константиновна, отправившая Нарцисса в Скобелев, чтобы он оттуда руководил всеми закупками и логистическими процессами.