Наслаждение и боль

Аманда с Грэмом, будь их воля, сбежали бы ото всех. Ей было тридцать, ему тридцать шесть, и им хотелось одного — пожениться. Но отец Аманды мечтал закатить своей единственной дочери пышную свадьбу, ее мать — потратить мужнины деньги, а родственники Грэма просто любили повеселиться.

Поэтому в июне они сыграли шумную свадьбу в загородном клубе ее отца на Кейп-Коде. Церемония проходила под открытым небом, свидетелями были чайки, крачки и три сотни приглашенных. Затем вереница гостей прошествовала за взявшимися за руки женихом и невестой на ужин в саду. Повсюду пышно цвели

пионы и сирень, благоухали розы, но все эти красоты отметили скорее гости со стороны невесты, которые ценили антураж, чем гости со стороны жениха, ценившие развлечения. Вскоре с обеих сторон последовали тосты, первым поднял бокал шампанского шафер.

Уилл О’Лири, старший брат Грэма и предпоследний из восьми детей в семье, сначала послал широкую, как у всех О’Лири, улыбку жене и четырем детишкам, потом повернулся к жениху:

— Хотя я на год старше тебя, Грэм О’Лири, мне было трудно угнаться за тобой. Ты лучше меня учился в школе, тебя всегда выбирали старостой класса, и мне тогда это не слишком нравилось. — Раздались смешки. — Теперь я желаю вам с Амандой всего того, что было у меня за последние пятнадцать лет. — Он поднял бокал: — За вас обоих. Пусть ваша жизнь будет полна нежных тайн, сердечного смеха и потрясающего секса.

Послышались возгласы и звон бокалов.

Когда шум стих, к микрофону подошла подружка невесты. Высокая, тоненькая, застенчивая, она обвела взглядом море лиц и тихо сказала:

— У меня нет ни сестер, ни братьев, ни детей. Зато есть замечательная подруга. Я хочу поблагодарить родителей невесты за чудесную свадьбу. — Она кивнула поочередно Деборе и Уильяму Карр, стоявшим в разных концах лужайки, и, подождав, когда стихнут аплодисменты, продолжила: — Аманда долго не выходила замуж, дожидаясь подходящего парня. Потом она с головой погрузилась в работу и временно прекратила поиски. Она встретила Грэма неожиданно, но именно так и происходят лучшие вещи в жизни. За Аманду и Грэма! Любите друг друга вечно.

Аманда не просто временно прекратила поиски, она отчаялась найти человека, которого могла бы полюбить. Затем, в один прекрасный августовский день, спасаясь от манхэттенской жары, она очутилась в Гринуиче, штат Коннектикут, у своей бывшей научной руководительницы, и там же оказался Грэм. По пояс обнаженный, с влажной от жары кожей, он сажал кусты можжевельника на склоне у дома ее приятельницы.

По тому как свободно взгляд Грэма пересек перекопанный склон холма и встретился с ее взглядом, можно было предположить, что перед ней либо законченный нахал, либо абсолютно уверенный в себе человек. Не прошло и пятнадцати минут, как он постучался в дверь с планом переустройства другой половины участка.

Появление Грэма в доме не было случайным. Он признал это с самого начала. Он хотел познакомиться с Амандой и добился своего.

Старшая сестра жениха, Мэри-Энн О’Лири Уокер, подошла к микрофону в зеленом костюме, который сидел на ней гораздо лучше, пока она не родила троих последних из своих пятерых детей. Решительная и уверенная в себе, она повернулась к Грэму, обнимавшему за талию светловолосую невесту, всю в бисере и белых кружевах.

— Когда ты родился, мне было двенадцать, — отчеканила

Мэри-Энн. — И я поменяла тебе больше пеленок, чем любой из нас. Теперь твоя очередь. — Она подняла бокал: — Желаю тебе много детей и много терпения!

— Правильно! Правильно! — закричали в толпе.

Дороти О’Лири, мать жениха, стояла с застывшей улыбкой и отсутствующим взглядом рядом со своим братом и его семьей. Только когда к микрофону приблизился третий по старшинству сын Дороти, ее черты смягчились.

Питер О’Лири был иезуитским священником. Обращаясь к жениху и невесте, он произнес:

— Ваши лица светятся любовью. Да будет так всегда. Живите долго, берите меньше, давайте больше, служите нашему Господу одному Ему ведомыми путями. — Он помолчал, в его глазах зажегся озорной огонек, сделавший Питера похожим на остальных О’Лири. — Да будет так: плодитесь и размножайтесь!

Аманда не спала со всеми подряд. До Грэма у нее было двое мужчин, она встречалась с каждым несколько месяцев и, прежде чем скинуть одежду, все самым тщательным образом взвешивала и продумывала.

С Грэмом все было по-другому. Он предложил ей пойти в поход, и Аманда с радостью согласилась. Она живо представила себе дневной переход, Грэма со спальными мешками, едой, питьем и ключом от хижины друга, до которой нужно было идти семь километров по лесу.

Ей и в голову не пришло отказаться. Она никогда не ходила в походы, у нее в жизни не было спального мешка. Но Грэм был заядлым и опытным туристом. Ему нравилось объяснять ей то, чего она не знала, и он делал это хорошо. Когда речь заходила о вещах, в которых она понимала больше его, он не стеснялся задавать вопросы — и выслушивал ее с улыбкой. Спокойной, добродушной и такой широкой, что по обе стороны от бороды пролегали широкие складки. Ей ни с кем не было так хорошо, как с ним.

Гора, на которую они взбирались, была изумрудно-зеленой. Вокруг нежно пели птицы и открывались изумительные виды. Грэм хорошо знал дорогу, вел Аманду вперед умело, как в танце, и она доверилась ему.

Это случилось не в хижине. Сразу после обеда он утянул ее в укромную ложбинку рядом с тропой, и они занимались любовью прямо там, при ярком солнечном свете. Они были потные, пыльные и усталые, но, раз начав, не могли остановиться.

Грэм никак не мог понять, почему после встречи с Амандой все остальное вокруг… исчезло… совершенно. Он не был к этому готов.

С того дня как он впервые увидел Аманду на гринуичском холме, у него возникло необъяснимое чувство, что его первый брак распался лишь потому, что в будущем ему предстояло встретить Аманду.

В тот день все остальное и в самом деле исчезло. Он видел только Аманду, которая шла к нему по поросшей травой тропинке.

Завершая свой тост, Малколм, старший из братьев и сестер О’Лири, поднял бокал:

— Я приберег один совет для моего красавца брата и его красавицы невесты. Быстрее принимайтесь за дело. Вы начинаете с опозданием.