Наслаждение и месть
Шрифт:
Однажды эта женщина выставила его дураком, использовала, обобрала, едва не вогнала в гроб его отца, а затем бросила в день их предполагаемой свадьбы. Воспоминание об этом должно было разбудить в Никосе жгучую ненависть. Но вместо этого его охватило желание — обыкновенное, сводящее с ума и примитивное вожделение. Оно возникло сразу, едва он увидел ее со спины у стола своего секретаря.
Зачем она опять появилась в его жизни?
— Думаю, в твоем кабинете нам никто не помешает, — говорила она сейчас, приглаживая рукой волосы. — Я предпочитаю, чтобы о моих делах не знал никто. Думаю, тебе это тоже
Да, Никосу больше не хотелось огласки. Сейди стремительно, подобно вихрю, ворвалась в его мир, а потом неожиданно бросила его, поставив все с ног на голову и вывернув наизнанку. Было не слишком приятно, когда финансовые газеты принялись публиковать почти восторженные статьи о крушении деловой империи Константоса. Вспоминая о том, сколько унижений он вынес, читая колонки светской хроники со снимками, сделанными папарацци, Никос вновь разъярился и почувствовал во рту горький привкус ненависти.
— Мне тоже.
Итак, ей есть что скрывать от журналистов? Может ли он воспользоваться ее тайнами и унизить так же подло, как унизила его она?
— По меньшей мере в этом мы пришли к согласию.
Никос должен контролировать свои желания, если хочет разобраться, для чего Сейди пришла к нему. Она хочет войны? Он примет ее вызов. Как только они окажутся в его кабинете, он добьется от нее правды. Хотя Никос уже почти догадывался, что именно она скажет ему.
Иначе зачем ей стучаться в его дверь? Разрушив империю ее отца, Никос лишил Сейди привычной жизни в роскоши. А теперь, когда Эдвин Картерет мертв, ей не к кому обратиться. Должно быть, она отчаялась, если решилась просить помощи у него. Отчаялась до того, что назвалась вымышленным именем. Она знала, что ей, Сейди Картерет, ни при каких обстоятельствах не позволят переступить порог его фирмы.
Так с какой стати Никос везет ее в свой кабинет — вместо того чтобы вызвать охрану и вышвырнуть эту дамочку вон?
К счастью, в это мгновение лифт остановился, двери открылись. Перед ними оказался коридор, ведущий в кабинет Никоса. Намеренно держась позади Сейди, он взмахнул рукой, указывая ей выходить первой. Когда она проходила мимо него, Никос заставил себя смотреть на ее макушку.
— Налево! — отрезал он и больше не произнес ни слова.
Сейди машинально свернула налево — этот путь был ей слишком хорошо знаком. Она лишь радовалась тому, что идет впереди Никоса и он пару секунд не увидит выражения ее лица. Не следовало забывать, что теперь ей ничего здесь не принадлежит. Фирмой владеет Никос.
Сейди не знала, какой Никос руководитель, но, вероятно, он отличается безжалостностью и высоким профессионализмом. Всего за пять лет он сделал «Константос корпорейшн» процветающей фирмой, несмотря на то что его отец, увлекшись бесконтрольными ставками на фондовой бирже, оставил все в плачевном состоянии.
— Извини.
При мысли об этом Сейди стало немного совестно. Она знала, как любил этот остров Никос. Для него он был так же важен, как для матери Сейди — старый особняк «Терновники», принадлежавший семье Картерет. Никос наверняка догадывается, зачем Сейди приехала к нему.
— Сюда!
— Я знаю! — выпалила она. Нетерпеливо, даже раздраженно отдернула руку, повернула дверную ручку и попыталась рывком открыть
— Конечно знаешь, — мрачно и цинично отозвался Никос. Резкость его тона указывала на то, что Сейди перешла границу дозволенного. Он толкнул дверь. — Однако позволь мне…
— Входи.
Размышляя об этом, она почувствовала, как ее ноги внезапно стали ватными. Проковыляв до середины кабинета, Сейди остановилась, не зная, что делать дальше. И вот она стоит, а мысли беспорядочно кружатся в ее голове. Ей хочется начать разговор и сообщить, для чего она пришла, а также попросить то, в чем остро нуждается.
Никос прошел мимо нее к большому письменному столу, занимающему почти весь кабинет. Его движения резки и выверенны, а тело напряжено. Никос поворачивается к Сейди, и она видит мрачное выражение его красивого лица. У нее мучительно екает сердце, а душа уходит в пятки. Никос озлоблен. Черты его лица скованы леденящей яростью, золотистые глаза сверкают. Вдали от людских глаз и ушей он сбросил маску воспитанного и вежливого интеллигента.
Перед Сейди предстал истинный Никос — угрюмый, необузданный и чрезвычайно злобный. Он не скрывает, что разъярен, и причина его ярости — Сейди Картерет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Едва в кабинете закрылась дверь, Никос набросился на Сейди с обвинениями:
— Ты солгала, пробравшись сюда под чужим именем.
— Не отрицаю. — Сейди с трудом сохраняла самообладание, уповая на то, что ее голос звучит ровно. Только бы не перейти на визг. — Я должна была. Что еще мне оставалось? Ты ведь никогда не согласился бы принять меня, представься я своим именем.
Стоя за письменным столом, Никос нажал длинным пальцем на кнопку телефона. Сквозь пелену охватившего ее смятения Сейди слышала, как в телефоне почти мгновенно раздался женский голос.
— Ни с кем не соединять! — приказал Никос тоном человека, привыкшего подчинять. — Не прерывать. Не беспокоить, пока не скажу.
«Если секретарша, или личный помощник, осмелится нарушить приказ Никоса, значит, она храбрее меня», — подумала Сейди.
— Итак, зачем ты здесь?
— Я…
Тяжелый темный письменный стол и стулья заменили модерновой мебелью из светлого дерева. На полу лежали толстые золотистые ковры, у окна находились кресла и удобный диван.
Обстановка в кабинете соответствовала духу Никоса Константоса — человека, обобравшего ее отца, когда тот отказался уступить ему. Никос видел, как рушится империя его собственного отца, но нашел в себе силы принять вызов от Эдвина. И через пять недолгих лет вывел фамильное дело на прежний уровень, а затем и расширил его. «Константос корпорейшн» стала больше, сильнее и богаче. А на своем пути к процветанию она поглотила «Картерет инкорпорейтид», фирму ее отца…
Сейди медлила с ответом, поэтому Никос, резко отвернув манжету безупречно белой рубашки, многозначительно взглянул на часы.
— У тебя пять минут, чтобы объясниться. Знай я, кто ты, не предоставил бы тебе даже этого времени, — отрезал он. — Только пять минут.
И тут Сейди показалось, что язык у нее присох к нёбу. Она с трудом сглотнула, но едва ли набралась достаточно решимости говорить.
— Давай… Давай присядем? — начала она, с тоской глядя на кремовую обивку мягких стульев.