Наслаждение
Шрифт:
Полин закуривает.
– Не знаю, как тебе сказать, Николя…
– Что?
Она поднимает на него глаза.
– Я кое-кого встретила.
Николя кажется, что он не расслышал.
– Прости, что?
– Я встретила другого.
– Ты хочешь сказать…
– Другого мужчину.
Он испытывает необыкновенное облегчение: он невиновен… И только потом осознает, что она ему только что сказала. Что? Он садится с ней рядом, но она отводит взгляд.
– Что ты сказала?
– Ты прекрасно слышал.
– Но когда?
Ее губы дрожат. История длится всего несколько недель (даже чуть меньше, чем несколько недель), но она больше не может держать это в себе. Николя не верит. Как она могла так с ним поступить? Он пытается напомнить себе, как сам оказался в объятиях Аны: после этого он не смеет упрекать ее. Какое право он имеет негодовать? Возможно, в этой истории вообще нет ничего серьезного. Он берет ее руки в свои и, сам того не сознавая, повторяет слова, услышанные днем раньше от Аны: «Все наладится. Вот увидишь. В конце концов, все будет хорошо».
Но Полин не произносит ни слова и только качает головой: нет, словно ничего нельзя уже изменить и это дело решенное.
28
Она много думала над ситуацией и хотела бы разойтись. Николя уже не возвращается к этому. Он ошеломлен тем, с какой быстротой Полин приняла решение. Она перечисляет ему конкретные проблемы, которые придется решать, с убивающим его хладнокровием.
Наконец, он прерывает ее:
– А он кто, этот парень?
– Какая разница?
– То есть как это – какая разница?
– Это человек, который будет обо мне заботиться.
Николя с трудом сглатывает. Он начинает понимать весь масштаб совершенной глупости. А почему не он, Николя, будет заботиться о ней? Почему он почти сбежал из дома? В панике он винит себя во всем, и претензии к себе все множатся. Но в глубине сердца, несмотря на всю растерянность и раздрай, его охватившие, он чувствует, что все не так плохо: с самого начала их отношений, если уж на то пошло, он страдал от своеобразной клаустрофобии чувств. Он знал, что неизбежно настанет день, когда он начнет ей изменять. И больше всего на свете боялся того дня, когда она увидит его настоящее лицо – не прикрытое маской, – лицо человека, полного сомнений, тревог и противоречивых мечтаний. И в конце концов освобождение пришло, но, правда, совершенно неожиданным образом. И день настал, но только вот это она явила свое истинное лицо, и, возможно, перед ним открылась неожиданная возможность выйти из этой ситуации бескровно. Он даже был в неплохом положении и к тому же свободен.
Вечером Полин попросила его постелить себе на диване, и опять Николя был поражен ее хладнокровием. И вот он уже сидит в гостиной в нижнем белье.
Он не может заснуть.
Ему страшно.
Он пытается представить, что его ждет. Где он будет жить? А этот человек, что же, будет воспитывать его дочь? А как знать, возможно, это и правда замечательный человек? А сам он закончит свои дни в полном одиночестве? Может быть, нужно встать, постучаться в дверь комнаты, где спит Полин, и на коленях умолять ее дать ему еще один шанс?
Окруженный ночной тишиной, он следит за тем, как свет от фар проезжающих под окном машин скользит по потолку, и этот загадочный танец теней возвращает его в детство; ему хочется заплакать и начать все сначала.
29
Сначала Николя не взял с собой все вещи: у него было чувство, что он еще вернется. И потом, откуда знать, что это не просто временная размолвка? И он собрал всего один чемодан. Но день проходил за днем, а ситуация все ухудшалась, они ругались, обижали друг друга, говорили вещи, которые сложно бывает забыть. И он стал понимать, что они, возможно, больше никогда не будут жить вместе.
Разве примирение не возможно?
Позвонила его мать и предложила ночевать у нее, но у него не хватило смелости. И он провел первые ночи у Пьера. Тоска прошла очень быстро: он думал о встрече с продюсером, которую отложил на десять дней, – эти десять дней показались ему бесконечными.
– Наконец, – поделился он как-то вечером с другом, – у меня появилось ощущение, что эта ситуация, хоть она и мучительна, начинает проясняться, и мне становится лучше. Я чувствую себя свободным, понимаешь. Я снова могу легко дышать…
Как-то он провел ночь с девушкой по имени Шарлотта. У нее красивые зеленые глаза и рыжие волосы.
В другой вечер, после занятий любовью с Аной, он получил от нее приглашение остаться на ночь. Она видела, что он колеблется, и поспешила его успокоить:
– Это ни к чему тебя не обязывает. Мы с тобой каждый сам по себе. Тебе нечего бояться.
Николя улыбнулся ей, он снова был поражен тем, как эта женщина умеет вести себя с ним. Это так не похоже на красивую, но утомительную торжественность Полин.
На стене Ана развесила фотографии. Николя, рассматривая их одну за другой, узнал ее совсем молоденькой, рядом с другой девушкой.
– Это Наталия, моя младшая сестра.
– Она живет во Франции?
– Она жила со мной одно время. Но потом вернулась в Белград.
На фотографиях сплошь незнакомые лица. Николя вдруг понимает, что ничего не знает о ее жизни. Даже само название города, Белград, означает для него нечто совершенно незнакомое.
– Тебе это покажется странным, – говорит он ей, – но я никогда не мог толком понять, что же произошло у тебя в стране.
Ана улыбается.
– На самом деле никто этого до конца не понял. Особенно во Франции.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, я столько кошмарных вещей выслушала о сербах за то время, что живу здесь… Ну да ладно, теперь это дело прошлое.
Николя вспоминает, что видел по телевизору: убийства мирных жителей, экстрадиция местного населения, разрушенные города. Еще он вспомнил, как Милошевич предстал перед международным трибуналом в Гааге (Нидерланды). И конечно же, объявление о его смерти. Согласно официальной версии, он умер в камере от сердечного приступа, но часто повторялось предположение, что его отравили.