Наследие Моры
Шрифт:
Виктор отдернул руку и, дойдя до комнаты лидера, остановился. Прислушался к тишине. С сомнением постучал и, не дождавшись приглашения, вошел, готовясь выскочить наружу в любой момент. Кира молча следовала за ним.
В темной комнате Михаил склонился над гробом. Ви успел уловить в его лице надежду – лидер клана все еще мечтал вернуть свою Самару. Стоило Виктору войти, и Михаил натянул маску безразличия.
– Надеюсь, причина была очень важной, раз уж вы здесь, – не поднимая голову, спокойно сказал Михаил.
– Николь использовала силу, которой обладала Мора. Неужели она до…
Виктор не смог договорить, Михаил схватил его за горло и вдавил в стену. Ребра захрустели. Боль пронзила тело.
– Слишком много лишних слов. Что произошло? – отпустив его, рыкнул предводитель. Белесый шрам через бровь дернулся, еще сильнее став похожим на толстого червя.
– Ночью лугару напали на нее, но я успел вмешаться, – прохрипел Ви, – хотели увести с собой, а не убить. – Он никогда не видел лидера в таком состоянии: Михаил напуган и зол одновременно, а еще, кажется, хочет добраться до истины. Не похоже на него: обычно он спокоен как скала, только после приезда сюда начал срываться. Похоже, это связанно с девчонкой и ее силой Моры.
– Где она? – Михаил напрягся.
– У сестры. Я успел забрать ее воспоминания, – Виктор замолчал, а после с осторожностью продолжил, – ей удается сопротивляться нашей магии, впервые такое вижу.
– Естественно. Она же потомок Моры, – Михаил нервно заходил вокруг гроба.
– Но разве это возможно? – вступила в разговор Кира.
– Должно быть, ведьмы скрыли ее от нас, или сила девчонки спала, пока в поселке не появились мы и лугару. Я могу только догадываться, а уж она и подавно ничего не понимает. Приведите ее сюда следующей ночью, – Михаил наконец взглянул на Киру.
Она кивнула и вышла из спальни. Виктор поспешил за ней. Несколько шагов и он уже в своей комнате. В тишине.
Как Николь оказалась обладательницей магической силы? У Моры было только двое детей: Самара – возлюбленная Михаила, и Эфраим – он все время жил в Домбае с кланом ведьм. Виктор дружил с ним. Они вместе сражались с лугару. Эфраим хоть и не обладал магическими способностями, но в битве был хорош. В ночь его смерти Виктор находился рядом. Если у него была дочь, почему не сказал? Тогда понятно, почему за ней гоняются лугару. Ведь только с силой Моры можно открыть дверь в мир тумана и освободить Маира – их хозяина, их бога. Единственного, кто способен своей кровью обращать людей в лугару, подобно тому, как Михаил обращает их в энергетических вампиров.
Виктор вошел в ванную комнату, скинул грязную одежду и почувствовал лавандовый запах Николь, до сих пор оставшийся на руках. В сознании возник ее образ. Шелковистые черные волосы стекали по открытой хрупкой спине девушки. Вот она оглянулась, и пронзительные желтые глаза глянули на него. Его влекло к ней и становилось все сложней контролировать это неясное побуждение. Какое-то колдовство, не иначе! Он не знал Николь настолько, чтобы возникли такие эмоции, между ними был разве что один мимолетный разговор. Ви закрыл глаза, выдохнул, стараясь выбросить из головы нелепые мысли.
Глава 4
Кальмия прислушалась к едва уловимым голосам сестер. Ментальную связь до конца не перекрыли даже туманные стены их с Маиром тюрьмы. В этом мире все было белесым, размытым и приглушенным.
«Сестры волнуются», – поделилась она. Маир не мог слышать их – или не хотел. Он отдалился и ненавидел сестер, когда они вернули его в скучный мир – Небула. Этот магический туман только жестоко покарал его за побег в мир людей, извратив его природу.
«О чем говорят?»
«Слишком много голосов. Трудно понять».
Маир приоткрыл глаза. Он сидел в позе бабочки, словно медитировал. Но Камилья знала, что таким образом он пытался разобраться в исчезающе слабых импульсах от лугару, в этот раз колких, резких. Кажется, он понимал, о чем говорят сестры.
«Похоже, в мире людей что-то происходит, – сказал он. – Прислушайся, нам надо знать, что именно».
«Ты можешь немного помолчать? – сердито сказала Кальмия. – Не может быть!»
«Что? Что такое?»
«Объявилась наследница Моры!» – воскликнула она.
«Значит, скоро нас освободят», – он посмотрел на нее и улыбнулся, чего не делал уже давно.
«Думаешь? Сестры не спускают с нас глаз. Мы пытаемся выбраться отсюда уже семьдесят лет. И они всегда останавливают», – вздохнула Кальмия, безнадежно глядя на брата.
«В этот раз все будет иначе, – сказал он и зашагал вокруг Мии, ненавистно поглядывая на туман, окружавший их. – Нам помогут из мира людей. С наследницей Моры сестрам не справиться. Мы снова будем свободны».
«Будем, если сумеем ее удержать. Михаил сделает все, чтобы вернуть тебя обратно. Ты лишил его семьи, не думаю, что он простил это».
«Не важно. Тысячи лет я искал бреши между мирами, крохотные разрывы, в которые можно лишь заглянуть. Их мир прекрасен! Он живой! Люди живут так, как мы и не мечтаем. Чего стоит вечность в тумане по сравнению с одним мигом там? Я заплатил высокую цену! Отдал свою силу, почти равную силе Моры! Стал лугару! А что из того? Один плюс – могу теперь принимать любой человеческий облик. Что мне теперь враги? Думаешь, я боюсь Михаила? Даже смерть в том мире будет веселее, чем бесконечность здесь».
Маир зажмурился и вспомнил зеленые луга, ветер. Он сидел на опушке в лесу, охотился, кровь животных ненадолго утоляла голод. Вечно бы там сидел, прислушиваясь к шепоту леса, наслаждаясь каждым вздохом и мечтал, что сестры отпустят его, дадут волю. Как вдруг высоко в темном небе что-то зарычало, громко, раздражающе. В груди вспыхнула ярость, Маир ненавидел, когда прерывали его минутки тишины и покоя. С невероятной скоростью прямо на опушку падал дымящий самолет. Он вонзился, как железный кол, в землю, покрылся разгорающимися островками пламенем. Благодаря сверхскорости Маир успел вытащить пилота. Так появился первый лугару. Да, люди странные существа, в сороковых они безжалостно убивали друг друга. Но Маир видел в них и другое: самопожертвование, преданность, любовь. Некоторых раненных успевал обращать в лугару, так собиралась стая. Позже он вошел в кураж и уже ни Маир, ни стая не разбирали жертв, встреченных на пути. Они либо убивали, либо обращали людей в лугару. Тогда он не чувствовал жалости и сострадания, просто наслаждался свободой, вероятно, это и было его ошибкой.