Наследие страха

Кунц Дин Рей

– Вообще-то мне действительно не терпится продолжить работу над ней, – признал Деннис.

– Еще один пейзаж? – поинтересовался Гордон. Это был один из немногочисленных случаев, когда он заговорил по собственной инициативе.

– Нет, нечто особенное, – мечтательно протянул Деннис, не обращая внимания на язвительные нотки в голосе брата.

– Тогда портрет Силии? Деннис засмеялся:

– Ты же знаешь, что я бросил портреты, когда отец даже не узнал себя на том, что я рисовал с него. Мой талант не простирается в этом направлении.

Та

легкость, с которой старший брат признал пределы своих возможностей, в обычных обстоятельствах понравилась бы Элайн. Но сейчас это показалось просто еще одной составляющей безответственной натуры Денниса. Он знал, что не обладает талантом художника, и все-таки упорно продолжал тратить на это свое время. Элайн видела, что Гордон думает то же самое.

– Тогда вы оба вполне можете покинуть нас, – сказал Ли.

– А как насчет меня? – осведомился Пол. Ли ухмыльнулся:

– Ты не захочешь пропустить десерт.

– Совершенно верно.

Бесс, жена Джерри, грузная женщина, воплощавшая в себе все стандартные материнские добродетели (добродушие, ласку, кротость и фантастические кулинарные способности), принесла персиковый слоеный торт, о котором она гордо объявила как о завершающем блюде еще перед тем, как подать первое. Торт был просто объедение, о чем все не преминули сообщить. Удостоившись похвалы, кухарка удалилась в кухню, сияя от удовольствия.

После обеда Элайн собиралась проведать своего пациента, но ее перехватил Гордон Матерли, который встретил ее на нижней площадке лестницы:

– За обедом вы сказали, что почти не видели дом. Не желаете пройтись?

– Я думаю, что пора взглянуть на вашего дедушку, – возразила девушка.

– Если вы ему понадобитесь, раздастся звонок. К тому же он не ложится спать так рано, как хотелось бы доктору. Он будет читать или попусту тратить время до десяти или одиннадцати.

– Тогда, пожалуй, вреда от задержки не будет никакого, – согласилась Элайн.

– Вот и хорошо, – кивнул Гордон и самым галантным образом подал ей руку, без капли нарочитости.

Все восемь комнат внизу были обставлены, наподобие гостиной, тяжелой мебелью красного дерева, при обоях с темными листиками и цветками, – за исключением рабочего кабинета, обшитого дорогими панелями, и кухни, оборудованной всеми новейшими агрегатами, которые Бесс только могла пожелать. Даже игровая, с бильярдным столом и полками для спортивного инвентаря, походила на старую гостиную, в которую эти атрибуты современности были свалены как попало.

– Мне дом нравится таким, какой он есть, – сказал Гордон, когда они облокотились о бильярдный стол, чтобы немного передохнуть.

– Пожалуй, мне тоже, – согласилась Элайн.

– Вся эта модернистская дрянь, которую так расхваливает Силия, устареет и перестанет быть стильной уже через год. А вот мебель, что у нас есть, – она никогда не устареет. Она прочная и надежная.

– Ваш отец, похоже, согласен с вами.

– Но он позволит Денни гнуть свою линию. Он всегда позволяет Денни гнуть свою линию. – Если в тоне Гордона и промелькнула горечь, то вовсе не та, что ей доводилось слышать прежде. Казалось, он лишь констатирует факт.

– Ваш брат, похоже, весьма увлечен Силией, – вставила Элайн. Она сказала это, чтобы выяснить, не сразила ли эта блондинка также и Гордона. Она надеялась, что нет.

– Денни никем особо не увлекается, кроме себя самого. Все девушки буквально благоговеют перед ним. Ему это нравится.

– Она очень хорошенькая, – заметила Элайн.

– Силия?

– Да.

– Гм, пожалуй.

– Эти светлые волосы и приятный цвет лица. – Элайн бессознательно дотронулась до своей оливковой кожи, очертила круг на щеке, как будто могла почувствовать собственный оттенок.

– Меня она не привлекает, – отрезал Гордон.

У него это получилось очень категорично, и девушка почувствовала, что на самом деле он чуточку завидует. Завидует Денни из-за девушки. Деннису, вероятно, всегда доставались более симпатичные партнерши, потому что многих женщин, особенно из разряда глуповатых, вроде Силии Тамлин, больше очаровывает внешность мужчины, чем склад его характера.

Элайн обнаружила, что с Гордоном легко разговаривать, и почувствовала, что он открывается ей, хотя это ему вовсе не свойственно. Сдержанность натуры, какая-то осмотрительность во взаимоотношениях с остальным миром делала их в определенном смысле родственными душами. К тому времени, когда они осмотрели большую часть второго этажа, включая застекленную террасу, она уже чувствовала себя с Гордоном в достаточно хороших отношениях, чтобы задать вопрос, который весь вечер не давал ей покоя:

– Я так понимаю – или мне кажется, что понимаю, – что в прошлый Сочельник семья пережила какую-то трагедию.

Гордон моментально изменился в лице. Его лоб наморщился. А губы сжались так, что обескровели. Он пробормотал:

– Значит, соседи уже вам доложили.

– О чем?

– Они никак не покончат с этими разговорами, хотя прошло уже пятнадцать лет.

– Я думала, что это был прошлый Сочельник…

– Пятнадцать лет назад. И если уж они взялись за вас, то вы знаете историю во всех ужасных подробностях, ведь так? – Он явно рассердился, как будто Элайн была повинна в каком-то невообразимом преступлении.

– Я не разговаривала с вашими соседями, Гордон, – запротестовала девушка. Она парадоксальным образом чувствовала себя так, словно ей приходилось оправдываться. – Ваш дедушка упомянул об этом, но не рассказал, что тогда случилось. И я заключила из разговора с ним, что что-то случилось здесь не далее как в прошлый Сочельник.

Лицо Гордона немного смягчилось, хотя ему все еще было далеко до того разговорчивого и обаятельного человека, который водил ее по дому. Он вздохнул:

– Вы должны извинить дедушку. Он все перепутал после своего удара.