Наследие. Трилогия
Шрифт:
Потом падение замедлилось. Рев ветра стал глуше. Что-то противостояло земной тяге, увлекавшей нас вниз. Мы перестали падать и… полетели? Поплыли?.. Как долго длилось наше падение, далеко ли еще до земли?.. А что там насчет заката? Вот спрячется солнце, и…
Солнышко вскрикнул. Его свет погас, точно кем-то задутый, и с ним пропала сила, удерживавшая нас в воздухе. Мы снова ухнули вниз, на сей раз — совершенно беспомощные. Больше нашего падения ничто не задержит.
Страха не было.
Но Солнышко пытался что-то предпринимать. Он изгибался, тяжело дыша — не то от усилий, не
…И рухнули наземь.
15
«МОЛИТВА СОМНИТЕЛЬНЫМ БОГАМ»
(акварель)
Кто-то кричал. Тонко и беспрерывно. Раздражающе… Проклятье, я-то поспать собралась! Я перекатилась, чтобы крик звучал хотя бы не прямо над ухом…
Но стоило мне шевельнуть головой, и мгновенно накатила ужасающая дурнота. Я едва успела пошире раскрыть рот и громко, сипло вздохнуть — и меня вывернуло наизнанку. Я извергла поток желчи, но ничего больше не вышло. Когда я ела последний раз?..
Пустой желудок надрывался рвотными спазмами, не давая дышать. Я старалась справиться с тошнотой, из глаз лились слезы, в висках билась кровь, в ушах стоял непрекращающийся звон. Я все же умудрилась вздохнуть снова — далеко не сразу и не полной грудью, но это помогло. Спазмы отступили, и я задышала как следует. Связавшиеся узлом кишки вроде начали успокаиваться — надолго ли? Я прямо чувствовала, как там все трепетало, грозя опять согнуть меня в три погибели.
Вернув себе наконец способность думать, я приподняла голову, силясь сообразить, где я оказалась и что вообще произошло. Звон в ушах — это его я приняла за чей-то тонкий визг — все не переставал. Он сводил с ума. Я попыталась вспомнить, как попала сюда. Это не очень-то получалось. Я нахмурилась, отчего в голове застучало хуже прежнего. Кажется, я падала… Ну да — я падала из окошка Дома Восставшего Солнца, решившись либо сбежать, либо умереть. На лету меня поймал Солнышко, и мы с ним…
Вот когда у меня вовсе перехватило дыхание. Солнышко…
Он был подо мной.
Я ползком слезла с него… то есть хотела, но стоило пошевелить правой рукой, и я заорала в голос. Желудок тотчас отозвался новыми спазмами. Превозмогая рвоту и боль, я пустила в ход левую руку и все же сползла с неподвижного тела. Левая тоже отчаянно болела от воспаления и той штуки, через которую новозоры выпускали у меня кровь, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той агонией, что поселилась в правой. Живот между тем все не успокаивался, мышцы сводило судорогой, ребра пронизывала боль, в голове грохотали мельничные жернова.
Некоторое время я могла только лежать ничком, всхлипывая, беспомощная, несчастная, едва живая…
Наконец боль немного утихла, и я снова зашевелилась. Приподнявшись, я попыталась разобраться, куда же мы попали. Правая рука отказывалась повиноваться, и я зашарила вокруг себя левой, окликая:
— Солнышко?..
Он был тут, рядом со мной. Он дышал. Я тронула его глаза: открыты. Они моргнули, защекотав мне пальцы ресницами. Солнышко молчал, и у меня даже пронеслась мысль: он что, опять раздумал со мной говорить?
Тут я почувствовала, что мои колени и бедро, на которое я опиралась,
Боги благие!
Он был жив. Его магия спасла нас от немедленной смерти… но и только. Совсем смягчить падение она не смогла, верней, не успела. Потом он извернулся в воздухе таким образом, чтобы первый удар пришелся на него. И мы оба выжили. Но если уж мне так досталось, то каково же ему?..
Мои пальцы метнулись к его затылку… я ахнула и тотчас отдернула руку. Боги, боги, боги…
И куда же мы с ним свалились, во имя всех бездн?.. Долго ли пролежали на мостовой?.. И что будет, если я отважусь позвать на помощь?.. Я повертела головой и стала прислушиваться. Прохладный воздух отдавал туманом: стояла глухая ночь. Кожу время от времени смачивали крупные тяжелые капли: такой уж у нас в Тени дождь. Я слышала, как он шуршал по камням, но в непосредственной близости от нас не было ничего. И никого. Я ничего не слышала, зато многое чуяла. Мусор, старая моча, мокрая ржавчина… Опять загаженный переулок? Нет, здесь было широкое открытое место, но, правда, не самое проходное; во всяком случае, никто не прибежал полюбопытствовать, что же это такое рухнуло с небес.
Солнышко начал задыхаться, хватать ртом воздух. Я положила руку на его голую грудь — рубашку свою он оставил на подоконнике, усеянном битым стеклом, — и едва тотчас не отняла ее, ужаснувшись неестественной плоскости его торса. Сердце, однако, билось уверенно, и это не соответствовало судорожным, булькающим вздохам. Если так и дальше пойдет, умирать он будет долго и скверно…
Значит, придется мне его убить.
От этой мысли меня охватил панический страх, к которому добавилась тошнота. Я знала, что на самом деле маюсь дурью: мертвым он пробудет очень недолго, а воскрешение исцелит все его раны. Не зря ведь богиня Лил называла смерть лучшим способом его «вылечить». И я опять же не первый раз собиралась это проделать…
Но, оказывается, одно дело — убить на волне гнева, в пылу борьбы, и совсем другое — расчетливо и хладнокровно…
Помимо прочего, я была не вполне уверена, что вправду сумею убить его. От моей правой руки не было никакого толку: я то ли вывихнула ее, то ли сломала; спасибо и на том, что она постепенно теряла чувствительность. Все остальное было вроде цело, но болело попросту жутко. Пережить-то падение я пережила, но никуда не годилась. Что я могла сделать? Шею ему сломать? Даже и для этого две руки нужны…
До меня постепенно доходил весь ужас положения. Я очутилась на незнакомых задворках, полуживая и со спутником, не тянувшим даже на полуживого. Новозоры станут искать нас и непременно найдут, это всего лишь вопрос времени. Им известно, что Солнышко в любом случае оживет… Я больна и изранена, я совсем ослабла. Меня терзал страх. И, проклятье, я ничего не видела.
— Ну почему, во имя всех Преисподних, с тобой все вечно так сложно? — требовательно обратилась я к Солнышку, смаргивая злые слезы отчаяния. — Давай поторопись! Помирай скорее!