Наследница Теней

Бишоп Энн

Разве так описывают жестокое изнасилование? Ей сказали, что она «серьезно пострадала»?!

– …и папа стал моим законным опекуном. – Похоже, Джанелль было трудно дышать, и ее голос становился все тише. Вскоре, несмотря на то что они сидели совсем рядом, Люцивару пришлось напрягать слух, чтобы разобрать слова. – Я проснулась – вернулась в свое тело – только через два года. Я… успела измениться к этому времени, но папа помог мне заново выстроить свою жизнь, камень за камешком. Он нашел для меня подходящих учителей, пригласил моих старых друзей погостить, он всегда п-понимал меня. – В ее голос вплелась нотка горечи. – Однако Темный Совет

не считал, что папа – подходящий для меня опекун, и они пытались разлучить нас, забрать меня от него и других членов семьи, поэтому я их остановила. Совету пришлось позволить мне жить у папы.

Остановила их. Люцивар быстро прикинул методы, к которым она могла прибегнуть. Очевидно, даже этого оказалось недостаточно.

– Чтобы умилостивить Совет, я согласилась каждый сезон проводить по неделе, общаясь с семьями аристократов в Малом Террилле.

– Но это не объясняет, почему ты вернулась в таком состоянии, – мягко напомнил Люцивар. Он потер руки девушки, пытаясь согреть ее. Эйрианец успел вспотеть. Джанелль по-прежнему дрожала.

– Как будто я снова оказываюсь в Террилле, – прошептала она. В ее глазах снова появилось затравленное выражение. – Нет, еще хуже. Словно я опять живу в… – Она замолчала, явно озадаченная чем-то.

– Знаешь ли, даже аристократы в Малом Террилле должны есть, – с укором произнес он.

Ее глаза странно затуманились. Голос словно лишился всякого выражения.

– К еде нужно относиться с подозрением. Никогда не доверяй еде. Даже если проверяешь ее импульсом, не всегда можно почувствовать беду, а потом становится слишком поздно. Не могу спать. Нельзя. Но они все равно доберутся до тебя. Ложь выдается за правду, а правда наказывается. Плохая девочка. Больная девочка, потому что выдумывает неправду.

Словно ледяной кулак прижался к пояснице. Люцивар невольно задумался, какой кошмар Джанелль сейчас переживает в своих мыслях, какой дорогой идет.

Сжав ее подбородок большим и указательным пальцами, он заставил девушку повернуть голову и посмотреть на него.

– Ты не плохая девочка, тем более не больная, и ты не лжешь, – твердо произнес он.

Она моргнула. В синих глазах застыло непонимание.

– Что?

Сможет ли она понять, если он повторит ее же слова? Люцивар сомневался в этом.

– Значит, еда плохая и ты совсем не высыпаешься. Но это все же не объясняет того, почему ты вернулась в таком виде. Что они сделали с тобой, Кошка?

– Ничего, – прошептала Джанелль, закрывая глаза. Она конвульсивно сглотнула несколько раз. – Просто мальчики ожидают, что я буду целоваться с ними, а…

– Чего они ожидают?! – зарычал Люцивар.

– А я ф-фригидна, и…

– «Фригидна»!!! – взревел эйрианец, не обратив никакого внимания на ее испуганный вскрик. – Тебе всего семнадцать лет! Эти напыщенные сынки блудливых сук не должны даже приближаться к тебе с подобными намерениями, не то что судить о том, фригидна ты или нет. И где, во имя Ада, были дуэньи в это время?

Он яростно раскачивался в кресле, продолжая одной рукой гладить Джанелль по голове, а другой крепко обнимая ее за талию. Девушка тихо вскрикнула, когда Люцивар нечаянно ущипнул ее за руку, и этот звук вывел наконец его из мира, подернутого красной пеленой ярости. Он сбивчиво пробормотал извинение, поудобнее усадил Джанелль у себя на коленях и продолжил раскачиваться, но теперь уже успокаивая ее. Через пару минут эйрианец покачал головой.

– «Фригидна», – повторил он с отвращением и фыркнул. – Послушай, Кошка, если нежелание, чтобы кто-то вешал на тебя слюни или хватал и тискал за разные места, означает фригидность, значит, тогда я тоже фригиден. У них нет никакого права использовать тебя, что бы они ни говорили. Любой мужчина или мальчишка, утверждающий обратное, заслуживает по меньшей мере ножа под ребра. – Он смерил Джанелль задумчивым, оценивающим взглядом, а затем покачал головой. – Впрочем, ты, скорее всего, находишь слишком жестоким вспороть другому брюхо. Это не страшно. У меня на этот счет другое мнение.

Джанелль уставилась на друга широко открытыми глазами.

Он успокаивающе обнял ее за шею и бережно растер мышцы.

– Слушай внимательно, Кошка, потому что я скажу это только один раз. Ты – самая удивительная и потрясающая Леди из всех, которых мне довелось знать, и самый близкий друг из всех, что у меня были. Кроме того, я люблю тебя, как брат, и любой ублюдок, осмелившийся причинить боль моей сестренке, ответит за свой поступок.

– Т-ты не можешь, – прошептала она. – Существует ведь соглашение…

– Плевал я на это проклятое соглашение – тем более я-то ведь в нем не упоминаюсь. – Люцивар легонько встряхнул Джанелль, не зная, как прогнать затравленное выражение, застывшее в ее глазах и смешавшееся с болью. Он кое-как заставил себя ухмыльнуться. – Кроме того, Леди, – с напускной любезностью прорычал он, – вы нарушили торжественное обещание, которое дали мне давным-давно, а подобное отношение к Верховному Князю – серьезное оскорбление.

В ее глазах наконец вспыхнуло пламя. Люцивару на мгновение показалось, что ее спина изогнулась дугой, а несуществующая шерстка встала дыбом. Возможно, и не придется долго копать, чтобы вывести на поверхность праведный гнев.

– Ничего подобного я не делала!

– Еще как сделала! Я совершенно отчетливо помню, как учил тебя, что нужно делать, если…

– Но они же стояли не позади меня!

Люцивар нехорошо сузил глаза:

– У тебя что, нет других друзей мужского пола среди людей?

– Есть, разумеется!

– И ни один из них никогда не уводил тебя в укромное местечко, чтобы показать, как и куда нужно бить коленом?

Внезапно вниманием Джанелль завладели ногти на правой руке.

– Так я и думал, – сухо произнес Люцивар. – Я предоставлю тебе выбор. Если один из этих напыщенных аристократиков, круглый год переживающих брачный период, сделает что-нибудь, что тебе не понравится, можешь как следует съездить ему коленом по яйцам, иначе я начну с его ног и закончу шеей, сломав каждую косточку между ними.

– Ты бы не смог!

– Не так уж это и сложно. Я делал такое раньше. – Он выждал минуту, а затем щелкнул ее по подбородку.

Джанелль опомнилась и закрыла рот. Затем она вновь съежилась.

– Но, Люцивар, – слабо произнесла девушка, – а что, если только я виновата в том, что он возбудился и нуждается в облегчении?

Эйрианец только фыркнул – формулировка его позабавила.

– Ты же не купилась на это, верно?

Джанелль опасно сузила глаза.

– Я не знаю, как дела обстоят в Кэйлеере, но в Террилле каждый молодой человек может с легкостью и в любой момент отправиться в дом Красной Луны и не только получить «облегчение», но и научиться кое-чему посложнее, чем полминуты потыкаться и кончить.