Наследница ведьм
Шрифт:
Их первая ночь превратилась в сплошную попойку, а на рассвете Патрик объявил, что берет Алисию на поруки. Он обещал позаботиться о маленьком несчастном создании, заблудшей овце. Вскоре она забеременела от него Моной. Это были веселые годы, наполненные шампанским и смехом. Теперь же от былой романтики не осталось и следа: они оба превратились в обыкновенных пьяниц. Не осталось ничего хорошего, кроме Моны.
Гиффорд взглянула на часы, золотые наручные часики, которые ей подарила Старуха Эвелин. Осталось меньше часа до конца Марди-Гра Ровно в полночь наступит среда Великого поста, и тогда ей можно будет вернуться домой, в Новый Орлеан.
Она подождет до утра, а то и до полудня. Затем, невзирая на жуткое встречное движение, поедет в Новый Орлеан и часам к четырем уже будет на месте. По дороге она остановится в Мобиле, у церкви Святой Сесилии, чтобы поклониться предкам. Одно только воспоминание об этой церквушке, а также о святых и ангелах принесло ей успокоение, и она смежила веки. Пусть прах остается прахом. Еще один час – и она сможет отправиться домой.
Райен не мог понять, отчего жена так сильно боится праздника Марди-Гра
– Причина в том, что все вы соберетесь в доме на Первой улице, – отвечала она, – и будете делать вид, что с Роуан ничего не произошло. Вот это меня и пугает больше всего.
Она опять вспомнила про орден и дала себе слово, что позже проверит, лежит ли он по-прежнему в ее сумочке.
– Ты должна понимать, что означает для семьи этот дом, – с укором произнес Райен.
Ох уж этот Райен! Нашел кому говорить! Будто она сама этого не знала. Будто она не росла в десяти кварталах от злополучного особняка и изо дня в день не слушала истории из уст бабушки Эвелин.
– Я сейчас имею в виду не предания о Мэйфейрских ведьмах, а только нашу семью в целом, – оправдывался он.
Гиффорд откинула голову на спинку кушетки. Ах, как было бы здорово остаться в Дестине навсегда! Но это невозможно. И никогда возможным не станет. Дестин был для нее убежищем, но не домом. Дестин был всего лишь пляжем и домиком с камином.
Неожиданно раздался пронзительный звонок телефона Маленький белый аппарат спрятался среди подушек, так что она долго не могла его найти. На другом конце уже собирались дать отбой, когда Гиффорд наконец сняла трубку.
– Гиффорд слушает, – усталым голосом проговорила она.
Слава богу, это был Райен.
– Не разбудил тебя?
– Нет, – тяжело вздохнув, ответила она– Разве я могу уснуть? Я вся в ожидании. Расскажи, как все прошло. Нормально? Как Майкл? Ему лучше? И вообще, я надеюсь, ничего больше не произошло… Или…
– Гиффорд, ради бога! Скажи, на милость, о чем ты думаешь, когда вот так говоришь? Уж не внушила ли ты себе, что твои тревожные вопросы могут изменить то, что уже все равно состоялось? Ну, допустим, тебе удастся поразить меня своими чарами. И какой в этом толк? Хочешь услышать дежурные слова, которые всегда готовы сорваться с моих уст? А что еще мне остается делать? Ласково и осторожно поведать тебе о том, что кого-то насмерть затоптали полицейские или перемололи лопасти парома?
У Гиффорд отлегло от сердца Она уже поняла, что все в порядке. Ничего плохого не произошло. И могла бы спокойно повесить трубку, если бы Райен со свойственной ему большой деликатностью не пустился в рассказы о всякой всячине, свидетелем которой ему довелось стать. Он стал перечислять ей все забавные случаи, которые произошли на празднике. На самом деле суть его рассказов сводилась к одной-единственной фразе: «Все прошло прекрасно, и ты, глупая, зря не осталась в городе».
– После двадцати шести лет совместной жизни ты так и не научился понимать, о чем я думаю… – нерешительным тоном начала она
Ей не хотелось сейчас ни вступать с ним в спор, ни вообще продолжать разговор. Теперь, когда Марди-Гра наконец закончился, она вдруг ощутила страшное утомление.
– Нет, черт побери. Яв самом деле не знаю, о чем ты думаешь, – ровным голосом ответил он. – Равно как не знаю, почему ты сейчас во Флориде, а не здесь, среди нас.
– Ну ладно. Что там у тебя еще? – мягко спросила Гиффорд.
– У Майкла все хорошо. Как, впрочем, и у всех остальных Джин досталось больше бусин, чем кому-либо другому из нашей семьи. Малышка Си-Си получила приз за лучший костюм. А Пирс готов прямо сейчас идти с Клэнси под венец! Если ты хочешь, чтобы твой сын не наделал глупостей и все произошло как полагается, по всем правилам, то лучше поскорее приезжай и обсуди с матерью Клэнси все, что касается подготовки к предстоящей свадьбе. Меня она определенно слушать не желает.
– Ты сказал ей, что расходы на организацию свадебной церемонии мы берем на себя?
– Нет, до этого вопроса я не дошел.
– Так дойди. Именно это она хочет от тебя услышать. Послушай, расскажи мне о Майкле. Что вы говорили ему о Роуан?
– Почти ничего. Во всяком случае, мы старались эту тему не затрагивать.
– Слава богу.
– Видишь ли, он еще недостаточно окреп, чтобы выслушать всю историю целиком.
– А кто ее вообще знает целиком? – с горечью в голосе произнесла Гиффорд.
– Однако мы собираемся ему все рассказать, Гиффорд. Долго так продолжаться не может. Нельзя все время держать его в неведении. Он должен все узнать. Физически он уже почти здоров. Правда, не могу того же сказать о здоровье душевном. Да и никто не может. Выглядит он… каким-то не таким, как раньше. Он очень изменился.
– Постарел, ты хочешь сказать? – печальным тоном осведомилась Гиффорд.
– Нет, но изменился. И дело не в том, что теперь у него волосы с проседью. Изменилось выражение его глаз. И его поведение. Он стал чересчур мягок, спокоен и выдержан в общении со всеми.
– Не нужно его волновать, – посоветовала Гиффорд.
– Можешь целиком положиться на меня. – Это была одна из излюбленных фраз Райена, которую он всегда произносил с подчеркнутой нежностью. – Береги себя. И не заходи в воду одна.
– Райен, о чем ты говоришь? Вода уже просто ледяная. Чтобы не мерзнуть в доме, мне приходится целый день топить камин. Правда, погода стоит тихая и ясная. На небе ни облачка Подчас мне кажется, что я могла бы остаться тут навсегда Прости меня, Райен. Яне могу заставить себя переступить порог особняка, не могу даже приблизиться к Первой улице.