Наследница Вещего Олега
Шрифт:
– Будь жив, княже! – Мистина соскочил с седла. – И ты, княгиня! Исполнил я ваше повеление. Велите наградить!
Ингвар ухмылялся, Эльга сосредоточилась на том, чтобы не измениться в лице и не вытаращить глаза. Она ему ничего такого не повелевала. Может, муж?
– Раздобыл я порчельников! – с гордостью продолжал Мистина. – Люди указали, где посреди дорог расхожих втыкают злыдни нож в землю и через него оборачиваются вепрями, чтобы нивы губить. Подстерегли мы их, как оборотились они, да и взяли на рогатины! Вот они, все трое! – Он с торжеством указал на телегу. – Две бабы и
Эльга мельком отметила, что он говорит на чистом славянском языке – будто обращается не столько к ней и князю, сколько к толпе вокруг. Одолевая дрожь, вслед за мужем Эльга подошла ближе. Что там – мертвые тела? Где он их взял?
Из-под веток торчало пыльное копытце и немного жесткой бурой шерсти. Ингвар сделал знак, отроки сдвинули часть покрова, и Эльга вскрикнула. Клиновидная бурая морда, оскаленные зубы… На морде густо засохла кровь – видимо, хлынула горлом, когда кабан получил смертельную рану, – но производило это столь жуткое впечатление, будто перед тобой хищное чудовище.
Это были совершенно такие же вепри, как те, каких Эльга после княжьих ловов разделывала, готовила в пищу дружине и пускала на всевозможные припасы. Но люди подались в стороны с испуганными возгласами: каждая щетинка на мордах казалась особенно зловещей. Оборотни же!
– Привез я и нож тот чародейский! – Мистина взял что-то с краю телеги, завернутое в кусок кожи. – Народ, разойдись, а то заденете!
Толпа заволновалась: всем хотелось одновременно и отойти подальше и увидеть чудо поближе. Мистина положил сверток на бок туши, вынул из ножен скрамасакс и осторожно, не прикасаясь пальцами, развернул кожу.
На свет показался грубо выкованный нож без рукояти. От него веяло жутью.
– Вот через этот нож и оборачивались. Посмотрите, люди! – Мистина огляделся. – Тот самый нож? Ведь были видоки, кто его сам на дороге примечал?
Толпа загудела. Все слышали, что кто-то видел чародейский нож. Никто себя видоком не объявил, но общее мнение сошлось почти мгновенно: нож тот самый!
– Чего с ним теперь делать? – спросил Мистина.
– В реку бросить! – подали голос из толпы.
– И оборотней в реку!
– Оборотней сжечь, а не то выплывут!
– Ну, ты молодец! – Ингвар подошел к побратиму и одобрительно похлопал по плечу. – Не подвел, воевода! Теперь только отвези эту падаль в дальний овраг да вели сжечь, а пепел в Днепр высыпать, чтобы и духу от них не осталось! А за службу награжу, не забуду!
Мистина еще раз поклонился, быстро глянул на Эльгу. Если можно подмигнуть, не опуская век, то сейчас он это сделал.
Ингвар еще сидел в гриднице с дружиной, а Эльга, убедившись, что еды всем хватило, ушла наконец в избу. Добрета как раз собралась кормить Святку, и Эльга забрала ребенка. Подумала: у нее один, и то она его едва успевает видеть. Как же Ута управляется со своим десятком? Правда, трое старших мальчиков уже на попечении отроков, у Колошки и Соломки даже свой дядька-кормилец есть, Дивуша помогает приемной матери с девочками, а Владива надзирает за воеводским хозяйством. И ни с какими делами, кроме домашних, Уту не тревожат. А княгине на собственный дом едва время удается выбрать.
Посадив Святку на колени, Эльга принялась кормить его творогом. Через раз отправляла ложку к себе в рот: от всех волнений за обедом ей не хотелось есть.
В дверь снаружи всунулся Вощага, отрок:
– Свенельдич пришел.
– Пусть войдет! – Эльга даже привстала от нетерпения, но потом опять села.
Она очень надеялась, что Мистина еще заглянет к ним и толком все расскажет, и теперь обрадовалась.
А увидев его лицо, поняла, почему он явился: гость лучился торжеством. Ей одной, кроме собственной жены, он мог похвалиться сделанным, поскольку никто, кроме них и кое-кого из отроков, не был посвящен в тайну оборотней на ниве.
Мистина подошел, наклонился над столом, упираясь ладонями в крышку. Хвост длинных русых волос свесился на плечо, на Эльгу повеяло запахом леса и земли.
– А кто молодец? – со значением осведомился Мистина.
– Возьми с полки холодец! – Эльга изо всех сил подавляла улыбку, чтобы не растянулась до ушей. – Неужели ты и правда сжег целые три свиньи?
– Я что, дурак? Шкуры и требуху попалили для вони, а мясо в Вышгород ребята отвезли. Там и настоящих оборотней слопают.
Глаза его были веселыми, а лицо с немного свернутым носом сияло таким самодовольством, что Эльга едва сдерживала смех.
У нее даже возник порыв поцеловать его на радостях, но потом он сказал такое, что она сразу передумала.
– И еще говорят… – он понизил голос, – что пока я оборотней ловил, по Радовековой ниве сама Лада ходила… без всякого платья прекраснее, чем царица греческая – в паволоках золотых… Только представлю…
Его взгляд как будто пытался пройти сквозь ее платье и почтительно коснуться того сокровища, что под ним.
– Ты не подсматривал? – нахмурилась Эльга.
Как знать, где он слонялся в две последние ночи!
– Нет, – с мгновенной заминкой ответил Мистина. – Даже если бы у меня было время любоваться… не хотел бы я вам все запороть. А вдруг порчу и правда нужно было снимать?
– Но откуда порча? – полушепотом спросила Эльга и подалась к нему. – Это же простые свиньи!
– Свиньи – простые. Но они вылезли, как кудесы из задницы, когда мы с тобой и впрямь сделали зажин чужого поля.
Теперь Мистина уже не улыбался, и от вида его посуровевшего лица у Эльги похолодело в груди.
– Ты что… – ее голос упал совсем до шепота, – думаешь, я и правда испортила им поле?
Мистина молчал, но в глазах его отражались неприятные воспоминания. И Эльга поняла, о чем он думает. Ее и саму еще три года назад, когда они только приехали в Киев, не раз посещали сомнения, что после убийства Князя-Медведя ей не будет удачи.
Но чтобы она стала носительницей сглаза – она, новая княгиня руси?
– Я… не думаю, – отчасти неуверенно ответил Мистина. – Но такую возможность… надо иметь в виду. Просто из осторожности, понимаешь? И у нас же все получилось? – Он подмигнул. – Удача Вещего сильнее проклятья какой-то старой вонючей шкуры из чащи на другом краю света.