Наследница
Шрифт:
Шаги на дорожке он услышал издалека и поднял голову, хотя и без того знал, кто это... Увидел, как Рене вывернулась из-за поворота, побежала... бледная и глаза испуганные... Мелькнула мысль: «Надо сделать вид, что все в порядке, и ни в коем случае не признаваться, что подслушивал под дверью...» — но она уже добежала, и Тед, не вставая, уткнулся лбом ей в живот.
Потерся лицом, словно желая втиснуться еще глубже, зарыться, спрятаться и обеими руками обхватил Рене за бедра. Почувствовал, как она прижимает к себе его голову, плечи... гладит — а пальцы холодные.
—
Тед пожал плечами.
— Достаточно... Как ты догадалась?
— Тэвиш ушки сделал.
Да, конечно, черный песик всегда настораживался, когда кто-то подходил к двери...
— Чем ей так не глянулись мои руки? — он поднял голову и встретил виноватый взгляд каштановых глаз.
— Маникюром...
— У меня его нет...
— Вот именно, — Рене вздохнула и кивнула, скривив губы, словно извиняясь, что вынуждена говорить ему это.
— А костюм, наверное, должен быть пошит на заказ?
— Теди... — тонкие пальцы отвели волосы, упавшие ему на лоб, — она старая, глупая и несчастная женщина — в общем-то, не злая... и меня любит, как умеет — не обращай ты на нее внимания. Больше она ничего подобного не скажет и у нас в ближайшее время не появится.
«У нас...» Смешно!
— Вот уж не думал, что ты способна на подобные выражения...
— Я тоже не думала, — Рене смутилась, сразу догадавшись, о чем идет речь.
Наверное, лучше пойти в дом и сделать вид, что все в порядке — ведь действительно ничего страшного не случилось, мало ли кто что скажет! — но Тед все же спросил:
— Ты хочешь, чтобы я заказал себе такой костюм... и все остальное?
Она пожала плечами.
— Если тебе самому этого хочется... а мне ты нравишься в любом виде. — Улыбнулась. — Пойдем! — потянула его к себе, пытаясь приподнять и заставив тоже улыбнуться — уж очень худенькой и хрупкой она была по сравнению с ним.
— Куда?
— Там скамейка есть... а то ты тут в луже сидишь.
Тед подскочил и лишь теперь понял, что штаны у него сзади насквозь мокрые... наверное, плеснуло, пока он ловил лягушку! Ошалело посмотрел на Рене и непроизвольно засмеялся — настолько это все глупо выглядело. На глаза — от смеха, что ли — навернулись слезы.
— Это я лягушку ловил.
— Зачем?
А действительно, зачем?
— Посмотреть... — растерянно сказал Тед и пожаловался: — А она царапается! — зарылся лицом в нежно щекочущие пушистые прядки, чтобы она не видела его дурацкой истерики. Прошептал — прямо туда, в волосы: — Я очень тебя люблю, Рене!
«Я люблю тебя... И если бы не это — ноги бы моей здесь не было!»
Скамейка оказалась неожиданно удобной — не скамейка, скорее, диванчик, покрытый мягкими виниловыми подушками. Двигаться с нее никуда не хотелось — вообще ничего не хотелось, даже думать.
Он лежал, пристроившись головой на коленях у Рене, и непонятно зачем рассказывал ей со всеми подробностями про то, как впервые приехал в Париж. Мыслительный процесс, точнее то, что можно было с натяжкой так назвать, протекал параллельно,
— ...Мама меня на поезд посадила и сказала, что тетя встретит — она ей телеграмму послала. А я всю ночь не спал и жутко боялся, что телеграмма не дошла и тетя что-нибудь перепутает, или не узнает меня и возьмет какого-то другого мальчика — я ее совсем не помнил, она к нам приезжала всего один раз... И меня кто-нибудь украдет и сделает нищим... и еще искалечит — как у Гюго, помнишь?! У нас про Париж всякие ужасы рассказывали...
Тед понимал, что надо бы перестать нести чепуху. Ну какое имеет значение, чего он тогда, в восемь лет, боялся! Но Рене смотрела с таким видом, будто ей это действительно было интересно, и даже гладила по голове — как маленького!
Еще не хватало, чтобы она его жалеть начала! Хватит того, что он сам раскис от жалости к себе — подумаешь, обидели дитятко! Тетя Жермен, конечно, стерва длинноносая — но сказала-то она правду, и обижаться тут нечего!
— ...Она мне такой шикарной показалась — как в кино, в шляпке и перчатках... и духами от нее пахло. Я сначала подумал, что она ошиблась, что это не моя тетя, а просто кого-то другого встречает и сейчас поймет, что я не тот, кто ей нужен...
Почему-то все его отношения с женщинами строились по одной и той же схеме и не предполагали особой близости.
И в программу развлечений никогда не входило лежать вот так, уткнувшись лицом в теплый живот, и изливать душу. Да и при чем тут душа? Развлеклись и хватит, хорошего понемножку!
А оказывается, это очень приятно — лежать так...
— ...Она меня на такси домой везла и всю дорогу за руку держала. А мне казалось, что все вокруг ненастоящее — со страху в животе бурчало, и я очень боялся, что она услышит...
(Господи, ну что он несет!!!)
Он никогда никому не был нужен, кроме тети — даже мать порой под горячую руку называла его обузой. Никогда и никому — кроме тети... и Рене. Да, конечно, никого более подходящего он найти не мог — только богачку, для которой связь с нищим ублюдком с непонятной наследственностью ничего, кроме неприятностей, не сулит — и которая упорно отказывается это понять. Смешно... с самого начала их отношения не вписывались ни в какие рамки — но им обоим казались совершенно естественными...
— ...Она в честь моего приезда сделала земляничный торт и мое имя сверху ягодками выложила. Ты знаешь, это в первый раз в жизни кто-то специально для меня сделал торт!..
Ну давай, расскажи еще, как ты обожрался этим тортом — самое милое дело!
Хотя странно: говорил Тед совсем не о том, что произошло сегодня, и не о том, что мучило его все это время, но почему-то казалось, что сейчас он выговорится — и станет легче. И он сам, наконец, поймет, зачем все это рассказывает.
— ...Знаешь, она никогда в жизни меня ублюдком не назвала... бывало, ссорились, и хулиганом я был жутким — и никогда...