Наследник господина К.: OPUS DOCTRINI
Шрифт:
Некромаг все делает для себя.
Некромаг делает всё, что хочет, не ограничивая себя, но сдерживая от глупых поступков.
Некромаг никогда ни о чем не сожалеет. Жалость и сожаление – не те качества, которые должны быть присущи некромагу. Уверенность в своих силах – его неотъемлемая черта. Ибо всякая ошибка или неверное решение – опыт, который освещает путь повсюду.
Некромаг старается не давать обещаний, но если все же дает их, то держит до конца.
Для некромага нет ничего важнее магических и кровных связей
Некромаг никогда ни от кого не принимает подачек и притворного сочувствия. Лишь самые близкие, а также члены его клана знают, что творится у некромага в душе.
Некромаг всегда уверен в своей правоте и правильности своих действий. Он не должен сомневаться и быть всегда уверен в своей силе, ведь другой гарантии его выживания на земле у него нет.
Да уж… попахивает манией величия. Но фокус в том, что они такие и есть: заносчивые и снобливые. И при этом при всем – слабые.
Именно тогда получилось так, что некромаги сконцентрировали свое внимание, на, так называемой, боевой части. Именно они создали действующие практики подъема мертвых из небытия к посмертному материальному существованию.
Что же объединяет подлинных некромантов и некромагов? Повторюсь – подлинных некромантов. В первую очередь это то, что, несмотря, на всё их желание, ни некроманты, ни некромаги не могут пересечь незримую границу, и выйти телесно в мир мёртвых. То есть они остановились на уровне подмастерий, учеников magus verum.
Этим свойством обладают те, кого мы называем «живущие-в-двух-мирах».
Второе, что также очень важно, это то, что и некроманты и некромаги – смертны. Они живут, взрослеют, стареют и умирают от болезней, от старости, от злых действий других. Они простые, обыкновенные люди. Нет, «живущие-в-двух-мирах» тоже смертны, но иным способом. Вы можете сколь угодно расстреливать «живущего-в-двух-мирах», втыкать в них ножи, даже размазывать прессом. Они возродятся. Регенерируют. Пока частица их живет в филактерии – они будут неуязвимы. И умереть по-настоящему «живущие-в-двух-мирах» смогут, если наступит гибель всех их филактериев. Только после этого возможна их полная и окончательная смерть.
И, наконец, третье: большую часть некромагов составляют… заклинатели. Удивлен? Нет, нет тут ничего удивительного. Давай вспомним, что мы обсуждали относительно заклинателей и их поведения? Именно! Заносчивость, непомерная гордыня и «костыли».
Ладно, Сергей, на сегодня, думаю, хватит. Тебе и так дано много информации. Ты ее можешь не переварить. Обдумай, а через несколько дней мы поговорим ещё…
Дневник: История о том, как Франтишек Йожин стал членом свиты патрона
17 августа 2009 года
Сегодня утром шеф соизволил начать знакомить меня с постоянным персоналом головного офиса.
«Сергей»,– сказал он, -«присаживайся на скамейку, тут, около фонтанчика. Пора тебя знакомить с теми, кто в моём хозяйстве постоянные персонажи.
Для начала, я хочу, чтобы ты познакомился с самым добрым из всех моих спутников. Прошу любить и жаловать: пан Франтишек Йожин. Если официально, то Франтишек Йозефович Йожин. Наш садовник, егерь, смотритель зимнего сада, плантаций специальных растений и превосходный знаток европейской кухни. То есть, повар. А еще он является кем-то вроде метрдотеля нашей маленькой гостиницы для своих».
Я посмотрел на этого медведеобразного кадра и усомнился в его доброте.
«Млоды пан сомневается в моих качествах», – съехидничал, улыбаясь, Франтишек.
«Рад знакомству»,– выдавил я из себя. Вышло как-то натужно. Не искренне. Патрон и Франтишек рассмеялись.
«Серёга! Ты реальная жертва предубеждений и страха. Видел бы ты свою физию! Расслабься! Пан Йожин, несмотря на свой «свирепый» вид – невероятный добряк. Хотя, и со своеобразным чувством юмора. Так что, не обижайся, если станешь жертвой его шуток. Кстати, история нашего знакомства весьма примечательна. Равно, как и одна поучительная история о юморе пана Йожина.
Начну с того, что наше знакомство состоялось во время моего первого похода за пределы Родины. Я тогда возвращался из Рима. И решил, что наиболее безопасным будет не традиционный морской путь, а по суше. Тем более, тогда я ещё периодически страдал от морской болезни, и, по сему, я не стал рисковать своим здоровьем и аппетитом. Путь я тоже выбрал весьма нетрадиционный: мной было принято решение двигаться через территории, которые сейчас занимают Словакия, Чехия, Польша. И если словацкую территорию я протопал без особых приключений, то на территории Чехии – попал в занятную историю. Двигаясь по Моравии, в одном месте свернул не там и не туда. В результате оказался в моравских болотах. Честно говоря, подобное «попадалово» для меня проблемой тогда не являлось и не является по сей день. Ибо я сам вырос в куда как более суровых условиях. Однако ж, до сих пор не могу понять, как так я смог настолько задуматься, идучи, что не заметил, как забрёл очень далеко. Уже вечерело, и возвращаться было поздно. Со всех точек зрения. Поэтому было принято решение переночевать на болотах. Нашел я пятачок посуше и побольше. Развёл костер, разложил пожитки, поставил полог и отвёл всякую живность, которая, обычно, живёт на болотах и мешает несчастным путникам. Сижу. Любуюсь, так сказать, пейзажем. Хоть и болото, а красивое. На мой взгляд.
Пока занимался обустройством, приготовлением и поглощением пищи, не заметил, как стемнело. То тут, то там огоньки: то ли светляки, то ли газ болотный светится. В общем, картинка умиротворяющая, настроение благостное. Сидел-сидел, и не заметил, как глаза начали сами закрываться. А когда, чуть в угли головой не нырнул, решил, что хватит с меня бдений, пора спать.
Подбросил побольше хвороста в костёр, точнее в то, что от него осталось к тому моменту. Разложил плащ на чудом найденный хвойный стланник, замотался в другой плащ, тот, что потеплее и задремал. Не знаю, сколько я проспал, но очнулся от того, что пятачок, облюбованный мной, заходил ходуном. От неожиданности я вскочил, но всё было тихо. Наверное, примерещилось, почудилось от усталости: всё-таки в тот день мне пришлось пройти очень большое расстояние, и косвенным подтверждением этого было то, что я засыпал сразу же, как принимал какую-то пригодную для сна или отдыха позу.
Я помотал головой, протер глаза, зевнул, лёг, поёрзал, устраиваясь поудобнее, закрыл глаза и снова задремал. Но не прошло и пяти минут, как я приготовился основательно провести тур в царстве Морфея, пятачок опять пошёл волнами. Сон как рукой сняло. Я добросал в почти погасший костёр хворост, собрал свои вещи покомпактнее, улёгся на свое «ложе» и притворился спящим. Всё было тихо, пока я ворочался и только сопел. Однако стоило мне только захрапеть, изображая крепкий сон, с подветренной стороны, в десяти шагах от пятачка, что-то зашевелилось, забулькало и медленно поползло в мою сторону. На самом краю моего пятачка это что-то остановилось, побулькало, и стало расти вверх. Вот тут я не выдержал и ударил световым шариком в это нечто. Шарик так ярко вспыхнул, что даже я немного словил зайчиков. А это чудище…