Наследник из Калькутты(изд.1958)
Шрифт:
– Позвольте, святой отец, но ведь не может же быть случайностью женитьба Бартоломео Грелли на матери его молодого товарища по странствиям! Значит, Бартоломео и Джакомо, возвратившись из плавания, вместе разыскали мать последнего!
– Супруги потеряли Джакомо из виду, ибо он еще до их женитьбы покинул Марсель.
– Следовательно, все-таки еще одна подробность прибавилась: Джакомо был в Марселе незадолго перед заключением брака Бартоломео Грелли с синьорой Франческой Молла. Когда совершилось бракосочетание?
– Оно зарегистрировано в 1761 году. Все трое прибыли в Марсель в 1760 году.
– И тогда же Джакомо расстался с этим городом?
– Да.
– А в 1762 году Франческа и Бартоломео умерли от
– Да.
Доктор Буотти глубоко задумался.
– Здесь стоит повести длительные розыски, – проговорил он уверенно.
Отец Фульвио взглянул на него со злобой. С трудом подавив раздражение, он горестно вздохнул и отвернулся к окну.
– Быть может, вы окажетесь счастливее меня, синьор Буотти. Но мною опрошены десятки людей, знавших Франческу и Бартоломео Греллея. Все это решительно ничего не прибавляет к нашим сведениям о Джакомо. Оставайтесь в Марселе, сударь, и продолжайте дело, которое я считаю уже завершенным. Мои обязанности зовут меня назад в Венецию, к моему возлюбленному духовному сыну… Единственным и высшим утешением для графа будет сознание, что его средства станут достоянием не одного единокровного наследника, а пойдут на благо сотням и тысячам детей Христовых!
Доктор Буотти в раздумье поднялся, пожал сухую кисть иезуита и покинул его комнату в марсельской гостинице «Три лебедя».
6
По морщинистым щекам старого графа Паоло катились слезы, и старик даже не пытался стирать их влажные следы. Уронив голову на руки, он слушал повествование доктора Томазо Буотти.
Замолчав, доктор Буотти с глубокой нежностью коснулся старческой руки.
– Эччеленца, – прошептал он растроганно, – ваша скорбь ранит меня так глубоко, что я готов сделать целью моей жизни завершение начатых поисков… Верите ли вы в предчувствие, граф?
Старик покачал головой:
– Синьор Буотти, мой духовный наставник уже подготовил меня к тому, что я сейчас услышал от вас. Я верю не в предчувствие, а в непреложную силу темного рока. Фатум, рок, неотвратимая судьба! «Кисмет!» – говорят набожные персы и склоняются перед неизбежностью. Я следую их примеру, ибо верю, что в мире существует закон равновесия добра и зла, закон возмездия. Я верю, что ни одно злое деяние не остается безнаказанным, равно как и ни одно доброе – невознагражденным. Меня покарал закон возмездия за ошибки и грехи моей бурной молодости. Кисмет!
– Я не придерживаюсь ваших взглядов, граф, но далек от мысли опровергать эту фаталистическую [93] восточную мудрость. Однако дело вовсе не представляется мне в столь мрачном свете. Я не верю, чтобы этот «рок» избрал вас в качестве объекта мщения человечеству за существующее в мире зло…
– Вы слишком снисходительны ко мне, синьор! Должен признаться, что за многие, многие годы одиночества и тоски мне еще не встречался человек, к которому так жадно потянулась бы моя душа, как она тяготеет к вам, синьор Буотти. Сначала я искал причину этого в вашей исключительной учености. Потом я понял, что причины лежат глубже и заключаются в свойствах вашего сердца, мой друг!
93
Фатализм – религиозно-мистическое мировоззрение, вера в неотвратимую, предопределенную судьбу, рок, «божью волю»; обрекает людей на пассивность, покорность, смирение
– Так позвольте мне, эччеленца, без спешки, кропотливо, негласно повести начатое дело. Мое путешествие было на этот раз слишком поспешным. Предварительно нужно проследить все прежние пути, подготовить и собрать все данные, разослать письма, завязать новые связи. В Марселе я узнал от лиц, знакомых с Франческой и Греллеем, что
– Но, дорогой друг, принимаете ли вы во внимание, что мой сын, если он и жив, быть может, чувствует себя смертельно оскорбленным моим безучастием к нему в роковые годы его отрочества; Джакомо мог сам принять меры, чтобы навсегда скрыться под другим именем. Он – орудие возмездия в руках судьбы!
– Вы настойчиво возвращаетесь к своим «восточным догматам», эччеленца! А я верю в предчувствие, и оно говорит мне, что вы еще обнимете своего прямого наследника здесь, в этих комнатах Мраморного палаццо. Доверяете ли вы мне продолжение розысков?
– Я благословляю вас и ваши будущие усилия, – прошептал старик и горячо заключил доктора в свои объятия.
Летней ночью 1778 года в замке Ченсфильд светилось одно-единственное верхнее окно.
За плотными шторами, откуда пробивался наружу лишь узкий луч света, находился верхний кабинет хозяина дома. Виконт, задумавшись, глядел на огонь свечей. Против него, потупив глаза, ловко скручивал сигарету содержатель бультонской портовой таверны.
– Дело сложное, хозяин, – нарушил молчание Вудро Крейг. – Один бог знает, что у него на уме, у этого попа!
– Суди сам, Вудро: если бы это был заговорщик против нас, зачем бы он стал открываться передо мною?
– Старые они пройдохи, эти отцы-иезуиты, – мрачно вздохнул Вудро.
– Он не скрывает от меня своих целей. Католичество еще не умерло в Англии. Римская церковь намерена возродить его здесь. Этот иезуит – ее тайный посланец. Вот как я объясняю его появление.
– Но тебе, Джакомо, никак нельзя откровенно поддерживать католиков. Ненависть народа к ним велика. Вспомни Томаса Гарнета и Гая Фокса! Лондонцы еще поныне таскают его чучело в день пятого ноября [94] .
94
Томас Гарнет и Гай Фокс – организаторы католического «порохового заговора» в 1605 году. Взрыв парламента, подготовленный католической оппозицией, был предотвращен, когда бочки с порохом уже находились в подвалах здания. Гай Фокс, схваченный при попытке поджечь фитиль, был казнен. До середины XIX века в Лондоне существовал обычай в день покушения, 5 ноября, проносить по улицам и сжигать на площади соломенное чучело Гая Фокса.
– Он и не просит открытой поддержки… Но помириться с этой папской церковью – мое давнишнее желание. Сильна она, очень сильна… И этот отец Бенедикт может здорово пригодиться нам… В юности я немало попортил крови отцам-иезуитам, и меня они помучили порядком. Что ж, годы прошли, и мы квиты! И знаешь, Анжелика-то простила меня перед смертью за Доротею! Он привез мне христианское утешение и просит лишь немного средств на устройство маленькой капеллы. Деньги невелики!
– Ну, недаром говорят: «Дай монаху палец – он заберет всю руку»… И не в деньгах одних дело: не тайный ли он шпион в рясе?