Наследник Клеопатры
Шрифт:
– Я не верю, – холодно произнес Цезарион. – Октавиан, скорее всего, распространил об этом слухи, желая оградить себя от критики. Моя участь была решена еще до того, как он приехал в Египет. Если ты думал иначе, Родон, то глубоко заблуждался. Как ты мне сам говорил: «Принимая желаемое за действительное, порочишь истину».
– Он пытается постепенно наладить в стране мир. – Голос Родона звучал серьезно. – И я действительно в это верю. Казней было совсем мало. – Он сделал паузу, а затем продолжил: – Намного меньше, чем той осенью, когда Клеопатра вернулась после битвы при Акции.
– Я устал, – перебил его Цезарион. – Давай покончим с этим. Что ты со мной собираешься делать? Передашь кому-то, кто
– А кто в ней?
– Надо полагать, смесь того, что осталось от Эвмена, Мегасфена, Гелиодораиа, нескольких верблюжьих седел. Удивительно, что никто не пересчитал черепа и не поехал меня искать.
Родон с удивлением посмотрел на него и сказал:
– Огонь был очень жарким. – Задумавшись, он вытер тыльной стороной ладони свой рот. – Я даже не знаю. У меня и в мыслях нет убивать тебя. Ты сказал, что хочешь забрать Филадельфа и уехать с ним куда-нибудь, где вас никто не знает. Я не смогу увести Филадельфа из дворца. Ты согласен покинуть Александрию без него?
Цезарион молча смотрел на своего бывшего учителя, силясь понять только что услышанное им. Родон повернулся спиной к пруду и направился к Цезариону.
– Я не собираюсь тебя убивать, – повторил он. – Я думал, что уже убил тебя, и сильно об этом пожалел. Если я сообщу о нашей встрече римлянам, они, разумеется, не обрадуются, узнав, что погибший царь воскрес. Эта удивительная история может сильно взволновать людей. Для тебя же будет лучше, если ты спрячешься где-нибудь в укромном месте. Учитывая нынешние обстоятельства, это самое верное решение. Я могу помочь тебе. Ты мне веришь?
Цезарион не нашелся, что ему ответить. Отвернувшись, он побрел к скамейке, стоявшей под колоннадой. Тяжело опустившись на нее, он сказал:
– Нет, я тебе не верю. Надо быть полным идиотом, чтобы вновь довериться тебе. Кто угодно мог предать меня, но именно ты оказался способен на это.
– Однако я действительно хочу помочь тебе, – продолжал настаивать Родон. – В городе полно людей, которые тебя знают. Это слишком опасно для тебя, Цезарион. Я уже десять дней как здесь, и у меня есть доступ к римлянам. Я знаю, как люди относятся к новой власти. Знаю, кто верен тебе до сих пор. Римляне считают, что обязаны мне, и им все равно, чем я занят. Я свободен в своих действиях, для меня открыты все двери. Послушай, царь! Я на самом деле постараюсь помочь тебе. Если бы я хотел тебя убить, я бы уже сделал это. Ты же сам только что говорил об этом. Но я хочу тебе помочь. Я умоляю тебя, дай мне шанс!
Его слова звучали искренне. Конечно, Родон лгал и раньше, а Цезарион ему верил. И все же юноша понимал, что любой человек, к которому он обратится сейчас, может оказаться предателем, как и Родон. Кто может быть верным до конца?
Родон давно мог бы его придушить, спрятать тело в саду, а потом под покровом ночи вынести и утопить в гавани, привязав к нему камень. Так было бы проще всего. Вместо этого Родон просит позволить ему оказать помощь. Именно он ухаживал за могилой все это время. Розовое масло, тяжелый, душный аромат которого все еще висел в воздухе, предназначалось для лампад на его алтаре. В какой-то мере это свидетельствовало о раскаянии и искреннем желании искупить вину.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Цезарион после довольно продолжительной паузы.
Родон, проворно подбежав к скамейке, на которой сидел Цезарион, опустился на колено перед учеником.
– Идем в мой дом, – торопливо предложил он. – Побудешь там какое-то время. Все остальное я беру на себя.
Юноша бросил испытующий взгляд на Родона, лицо которого приняло серьезное выражение. Нос учителя распух, капли крови запеклись в бороде и под ноздрями, в глазах горела надежда.
– Дай мне хороший нож и не пытайся забрать его у меня, – негромко произнес Цезарион. – Если ты вздумаешь меня снопа предать, я убью сначала тебя, а потом лишу жизни и себя. Я не позволю, чтобы меня арестовали и тем более допрашивали. Ни при каких обстоятельствах...
Родон недовольно поморщился, но все же ответил:
– Я согласен на твои условия.
ГЛАВА 10
Всю свою жизнь Мелантэ мечтала о том, чтобы побывать в Александрии. И вот теперь она здесь, но интерес к великолепному городу пропал.
В какой-то степени это объяснялось тем, что все достопримечательности города, о которых девушке рассказывал Арион, теперь напоминали ей о нем. Удивительные механические игрушки в храме Сераписа, вид с террасы на вершине Панейона, свет маяка на острове Фарос и даже морские актинии в бухте – все это напоминало ей об Арионе. Она непрестанно думала, отыскал ли он кого-нибудь, кто не отказался помочь ему, или к тому моменту Ариона уже успел найти его троюродный брат. В ее воображении даже сложился образ этого самого брата: низкорослый сгорбленный негодяй с угрюмым лицом и писклявым голосом, облаченный в роскошные алые одежды. Перед глазами девушки постоянно вставала ужасная картина, где рослые наемники тащат Ариона и бросают его к ногам этого мерзавца, а тот с нескрываемым злорадством приказывает рабам перерезать юноше горло и тайно избавиться от его тела. Иногда Мелантэ представляла себе его маленького братишку, который, несомненно, и был законным наследником состояния. Ей виделось, как он плачет, прижавшись лицом к оконной решетке, и смотрит вслед рабам, которые уносят окровавленное тело старшего брата.
Мелантэ понимала, что Арион обязан был хотя бы попытаться помочь своему младшему брату. Она бы сама никогда не оставила Серапиона, не узнав, что с ним. Но, если бы пришлось оказаться в подобной ситуации, она бы действовала с разумной осторожностью, тогда как Арион наверняка поведет себя безрассудно. Девушка ни минуты не сомневалась в своих предположениях, и уверенность в том, что ее догадки верны, терзала девичье сердце. В отличие от нее Арион не знал, насколько ценна его собственная жизнь, и готов был распрощаться с ней как с ненужной вещью. А Мелантэ больше всего на свете хотелось, чтобы их судьбы соединились.
Она пыталась убедить себя, что это невозможно, что он никогда на ней не женится. Но собственные доводы никак не могли усмирить жаркую, мучительную страсть, которая разгорелась в ее сердце. Она снова и снова представляла себе Ариона и не могла отделаться от мысли, что он все-таки мог бы стать ее супругом. Семьи, которая позаботилась бы о выгодном браке для Ариона, теперь нет. Незаконнорожденный сирота, будь он даже из знатного рода, почти не имеет шансов обеспечить себе достойную жизнь. Так почему бы ему не радоваться возможности жениться на дочери зажиточного купца? К тому же она ему нравится. В этом Мелантэ не сомневалась.
В Коптосе были парни, к которым она испытывала симпатию. Но по сравнению с Арионом все они теперь казались недалекими и глупыми. Он же... В этом молодом греке было абсолютно все, что влекло ее к нему: смелость, ум, образованность, благородство... И даже его жуткие приступы не имели для нее теперь большого значения. То, что раньше вызывало в ней жалость, теперь казалось еще одним доказательством его мужества и стойкости: страшный недуг не смог его сломить. Больше всего на свете Мелантэ хотелось снова пережить то восхитительное мгновение, которое вряд ли когда-нибудь повторится в ее жизни, – когда ее губы прикоснулись к его губам, а ее руки обвили его тело, от которого веяло теплом и надежностью.