Наследник Седьмой Марки
Шрифт:
Ян был вынужден согласиться. Проявление Геенны в поместье Олельковичей вряд ли являлось превентивной мерой, этакой ловушкой для незваных гостей. Либо врата в иную реальность открыли только что, и это не имело никакого отношения к их визиту, либо подгадали под их приход. Скорее всего, имел место второй вариант — тут уж юноша предпочитал исходить из наихудшего варианта. Хотя стрельбы все равно не одобрял.
Почти минуту Эссены простояли на месте. Ян наблюдал за обстановкой, София быстро перезаряжала пистолет. Нового нападения не случилось, и когда она закончила, брат с сестрой двинулись вперед —
Геенна не спешила кидать в бой новые силы. Первая Гончая оказалась единственной, и больше до дверей в комнаты Адама они никого не встретили. Как и каких-то иных вариантов агрессии — казалось, исказившаяся реальность была совсем не против гостей, а Низшего демона выплюнула от неожиданности.
Как бы то ни было, двери в покои Адама открыли, соблюдая все возможные предосторожности. И, как оказалось, не зря. Стоило им войти внутрь, как из пола выскочили лианы, больше похожие на полоски заветренного мяса, которые попытались схватить людей за ноги. Ян несколько раз взмахнул шпагой, пресекая эти попытки — на пол упали все еще шевелящиеся куски плоти.
— Господин барон!
Голос шел, казалось, отовсюду. От парочки диванов, выглядящих сейчас как поваленные стволы деревьев, обильно поросшие мхом цвета ржавчины. От камина, чей зев вместо красноватого отблеска углей исторгал гнилостно-зеленое свечение. От картин, изображавших сцены пыток людей вместо благообразных пейзажей и натюрмортов. В общем, от каждого предмета в обычной гостиной богатого аристократа, предваряющей вход в спальню. С поправкой на искажение Геенной обычной, естественно.
Принадлежал голос Адаму Олельковичу, только вот самого княжича не было видно. Ян огляделся, надеясь обнаружить врага за одним из предметов интерьера, но успеха не добился. Комната была пуста. А голос меж тем продолжал говорить. Даже, точнее сказать, вещать — была в нем некая торжественность, как у священника на церковной литургии.
— Вы явились раньше, чем я вас ждал. Очень жаль, я ведь рассчитывал встретить вас куда более пышно! Большую часть приготовлений вы, к моему великому огорчению, так и не сможете увидеть.
— Да ты и так расстарался, — буркнул Ян. Ввиду отсутствия собеседника, говорил он в потолок.
— Нравится? Согласитесь, барон, это прекрасно! Сама реальность плывет воском под моими руками!
Теперь в голосе Олельковчича Эссен услышал отчетливые нотки безумия.
— Если бы под твоими, Адам, — произнес он, осторожно двигаясь по комнате по направлению к спальне. Скрываться княжич мог только там. — Но самостоятельности в твоих действиях не больше, чем разума в куриных мозгах.
Краем глаза Ян заметил какое-то шевеление за одним из диванов. Моментально повернулся туда, вытягивая руку с пистолетом, но, как выяснилось, это была лишь игра потусторонних теней.
Вслед за этим резким движением юноши, стены гостиной выдавили из себя глумливый смешок.
— Не волнуйтесь так, барон! Я не собираюсь травить вас Низшими!
— И вряд ли сможешь, — буркнул
София, отстававшая на два шага от Яна, тоже резко крутанулась на каблуках, тыча в темноту за своей спиной стволом терцероле. И вновь зеленоватая мгла комнаты отреагировала смешком.
— Покажись, звис барани[3]! — выкрикнула девочка, которая с большим удовольствием заучивала ругательства на разных языках.
— Как некрасиво! — делано возмутился Адам. — Такая юная панночка и так грязно ругается! Впрочем, желание дамы — закон! И если она требует моего появления, я не могу ей отказать.
Сразу после этих слов в центре гостиной прямо из пола начал вырастать пузырь черно-зеленого цвета, внутри которого угадывалась свернувшаяся в позе эмбриона фигура мужчины. Когда оболочка пузыря истончилась, готовая вот-вот лопнуть, София без колебаний разрядила в него оба ствола пистолета.
Била она с пяти шагов, промазать с этой дистанции было сложно даже из такого коротыша, как терцероле. Она и не промахнулась. Обе модумные пули без труда пронзили тонкую пленку и вонзились в тело мужчины. Сам пузырь тут же лопнул, выплеснув на пол мерзкого вида жидкость. И мертвеца, ничуть не похожего на Адама Олельковича.
[1] Терцероле — от итальянского «ястреб». Тип компактного пистолета с колесцовым (в описываемое время, капсульным замком). Занимал нишу карманного оружия, отличаясь небольшими размерами.
[2] Комбинированное оружие было не слишком распространено, но все же использовалось и в нашем мире вплоть до конца 19 века, когда эту экзотику вытеснили многозарядные пистолеты.
[3] Звис барани — польское деревенское ругательство. Вроде барана-импотента:)
Глава 20. Сражение
Снова раздался смех Олельковича. Пьяный смех. С таким гуляка в трактире хватает подавальщицу за зад и требует еще вина. Еще Ян услышал в этом смехе нотки безумия, которые уже замечал за своим противником — например, когда тот решил продемонстрировать возможности Супрема. Разве что сейчас они были более ярко выражены. Адам явно не справлялся с чуждой всему живому энергией, и с каждым днем, если не часом, ситуация становилась все хуже. В принципе, можно было даже сказать, что от человека в юном княжиче осталось не так много.
Как так вышло, что наследник древнего аристократического рода превращался в одержимую тварь — ответ на этот вопрос Яна не интересовал. Как и причины, которые толкнули княжича на то, чтобы принять сторону Геенны. Эссен был потомком пограничных стражей, и его холодный разум принимал во внимание лишь те вопросы, которые по-настоящему имели значение. Например, как уничтожить адского выкормыша, не допустить гибели сестры и самому при этом выжить. В таком порядке.
Бросив взгляд на Софию, Ян убедился, что она держится и не поддалась эмоциям. Расстроилась, конечно, когда поняла, что Олелькович их провел, а персонально ее и вовсе заставил разрядить пистолет, снарядить который в текущих обстоятельствах уже не представлялось возможным. Но удержала себя в руках, только молча убрала пистолет в кобуру на поясе и обнажила шпагу.