Наследник Шимилора
Шрифт:
На моем плече лежала рука Дениса. Я чувствовала рядом плечо Нолколеды, напротив горланил Сэф и подтягивал Бар с возмутительно трезвым лицом. Мне было весело до слез. Или до смешного грустно — как тут определишь? Хорошая песня. Пусть это будет наша песня. Отрядная. Строевая. Наш маленький гимн...
А потом мы не чокаясь выпили за сенса Зилезана. Помянули и миллальфцев, которым не суждено уже вернуться в родное селение. Стало вдруг зябко, будто души ушедших друзей тихо проплыли над нами. Мы замолчали. Денис шепнул Лесанту:
— Ваше величество, я категорически настаиваю, чтобы вы легли. Вы же
— Хорошо, Фериан. Спокойной ночи, господа.
Денис вышел вслед за мальчиком — проверить, как он устроился. Нолколеда вдруг подтолкнула меня в бок.
— Ну что же ты? Иди за ним!
Я недоуменно посмотрела на нее.
— Иди, иди, — настаивала немка. — Другого случая может не представиться.
Это правда, дошло вдруг до меня. Не исключено, что события станут развиваться по худшему сценарию. Райшманы возьмут Вэллайд, и тогда вероятнее всего всех нас ждет смерть. Или бегство. Или... возвращение на Землю. И не представится другого случая сказать самое главное. Я потерла ладонями лицо, пригладила волосы и потихоньку вышла вслед за Денисом.
Мы столкнулись у дверей каюты, предоставленной юному королю. Пока я смущенно собиралась с духом, Денис заговорил первым.
— Мне кажется, ты решила, что я на тебя обиделся. Это не так.
— Мне кажется, что между нами слишком много «кажется», — выпалила я. — Эти «кажется» сводят меня с ума. В общем, так. Я тебя люблю. Я очень ждала твоего звонка после той нашей зимней прогулки. Я отправилась в Лаверэль, чтобы найти тебя. Я поехала искать принца, а на самом деле искала тебя. Все, что я делаю и говорю, — для тебя. Потому что ты моя судьба. И никаких «кажется». Я уверена в этом. Да посмотри на меня, в конце концов!
Денис повернулся ко мне. Я прочла в темных глазах сожаление пополам с недоверием. Он покачал головой.
— Ты не боишься пожалеть о том, что сказала? Ты, наверное, думаешь, мы погибнем... А мне почему-то кажется, что мы банально останемся живы. И тогда тебе будет неловко за свою откровенность.
— Это почему это мне должно быть неловко?! — с негодованием воскликнула я. — По-твоему любовь можно запереть в старый сундук и сесть на него сверху, подобно скупому рыцарю? Да что от нее останется, от такой любви? Нет. Ты меня не любишь — пускай. Ты уезжаешь — попутного ветра в горбатую спину. Во всем виновата злая судьба — возможно. Но мне будет гораздо легче жить, зная, что где-то на свете есть человек, которому я подарила свою любовь. Дарить приятнее, чем принимать дар. Потому что совсем не обязательно обладать тем, что любишь.
Бывают слова-ключи. Когда ты произносишь их, ты освобождаешься. И расправляются плечи, и новым светом сияют глаза. Словно, потоптавшись у подножия горы, ты вдруг разом с легкостью взлетаешь на вершину.
Денис смотрел на меня, не отрывая глаз — наверное, эти перемены были мне к лицу. Я отчетливо видела, что происходит: отпустив его, я тем самым околдовала его еще сильнее. Сейчас он меня поцелует... Мне очень хотелось узнать, каковы его губы на вкус. И в то же время, я боялась, что поцелуй спугнет восхитительный миг истины, который был мне дарован. Не дожидаясь этого, я привстала на цыпочки, провела рукой по его волосам и шепнула:
— Все будет хорошо.
Вот
— Досточтимый Мегедэль, а не спеть ли нам еще раз вашу застольную песню?
Береговая охрана в бухте Нивальд являла собой печальное зрелище. Несколько патрульных судов, явно не годных даже к каботажному плаванью, покачивались у пристани. Моряки в расстегнутых мундирах играли в карты, сидя на пустых ящиках; тут же суетились их жены, развешивая белье или гоняя тощих кур. Когда мы на восьми рыбачьих баркасах причалили к берегу, никто даже не поинтересовался, кто мы и откуда.
Юный король в недоумении оглядывался по сторонам.
— Это что, моя береговая охрана? — ужаснулся он. — Эй, служивый, а где остальные суда?
Моряк, к которому он обратился, с трудом открыл заплывший глаз.
— Так где ж им быть, парень? В море ушли, на рыбалку.
— На рыбалку?!
— Ну да. Есть надо, детишек кормить надо? То-то и оно. Правда, сегодня из столицы депеша пришла: мол, королевский флот с обходом движется. Будет хлопот на наши головы... И с чего бы? Не прошло и года, как был обход... — и моряк зевнул.
— Пойдемте, пойдемте, ваше величество, — шепнул Лесанту Денис. А Бару сказал: — Значит, королевский флот покинул устье Рабуса... Канцлер не теряет времени.
Нам действительно незачем было привлекать к себе внимание лишними расспросами. Но я разделяла негодование принца. Мне было обидно за Шимилор. Нельзя же быть такими непугаными идиотами! А скажи им сейчас, что через два-три дня вражеский флот расстреляет их из пушек, так ведь не поверят! Или в панику ударятся.
— Платят им мало, — пояснял по дороге Бар. — В пять раз меньше, чем на королевском флоте. И дворян здесь нет даже среди офицеров: форма не такая красивая. Вот они и превратились в рыбаков и фермеров. Но раз в два года, когда королевский флот проходит вдоль побережья, они драят пуговицы до блеска, латают свои посудины, поднимают флаги и стоят на вытяжку перед адмиральским кораблем.
— Я все сделаю по-другому, — заверил нас Лесант. — Я выделю из казны деньги на содержание настоящей армии и флота. Никому больше не придет в голову напасть на Шимилор.
— Если в казне еще что-то осталось, — вздохнул Бар.
— Ну, тогда... Тогда я увеличу подати. Я... введу обязательную воинскую повинность. Пусть каждый взрослый шимилорец научится держать оружие в руках!
— И прослывете в веках Лесантом Жестокосердным, ваше величество.
— А что же делать? — воскликнул юный король.
— Выбирать, — жестко ответил Бар. — Что вам важнее: любовь подданных или благоденствие их потомков.
Лесант замолчал, обдумывая услышанное. Между тем к полукорсе от берега перед нами раскинулась степь.
Сейчас, в конце лета, лишь плети лиловых колокольчиков да яркие охапки ромашек нарушали однообразие сухого ковыля. А вдалеке, дрожа в нагретом воздухе, бродили бесчисленные конские табуны.
Жарко... Я надела рубашку на голое тело — успею еще находиться в корсете. Завязала ее узлом на животе, закатала рукава по-ковбойски. Любопытные полевки порскали из-под моих сапог, осторожные суслики пересвистывались на пригорках.