Наследник
Шрифт:
Она не испугалась, скорее наоборот, ее поцелуи стали еще более настойчивыми. Он сгорал от желания войти в нее сию же секунду, но у него хватило благоразумия предоставить ей свободу действий. Ему следует набраться терпения: он ведь, слава Богу, врач, а не какой-то зеленый неопытный юнец. Он снова приглушенно охнул:
— Энн, для меня это уже слишком. Боюсь, за восемнадцать лет, которые я ждал тебя, мое терпение истощилось.
Она подняла голову и взглянула ему в глаза.
— И мое тоже, — сказала она. — Восемнадцать лет — это слишком много. И если ты помедлишь
Весело расхохотавшись, она вскочила на ноги и принялась расстегивать пуговки на платье. Он оторопел. В ней не было ни страха, ни смятения, на лице заиграл румянец, она вся горела от возбуждения. Им не потребовалось много времени, чтобы снять с себя всю одежду, и вот уже они оба, смеясь, опустились на его сюртук. Когда он вошел в нее, она встретила его тихим стоном. И когда из груди ее вырвался крик наслаждения, он прижался ртом к ее губам, целиком отдаваясь пламени страсти.
— Пол, я впервые испытала наслаждение. Я даже не знала, что это бывает. У нас с тобой всегда все будет так прекрасно?
— Даю тебе руку на отсечение.
— Ах, я и не знала…
Он поцеловал ее маленькое ухо.
— Я так и думал. Но теперь ты знаешь. Забудь о прошлом, Энн. У тебя есть настоящее. И я буду доставлять тебе удовольствие, пока мы оба не перейдем в другой мир.
— А я доставила тебе наслаждение?
Она спросила это смущенно, испуганно. Он поцеловал кончик ее носа.
— Если бы ты дала мне больше, мне бы понадобилась врачебная помощь, — сказал он и зевнул.
Энн слегка укусила его за плечо, вдыхая запах его теплой кожи, потом снова поцеловала его.
— Это ощущение — прошу, не смейся надо мной — это волшебное ощущение. Я понимала, что со мной должно случиться что-то необыкновенное, но никогда не думала, что это что-то заставит меня трепетать в экстазе.
Он провел рукой по ее волосам.
— Существует множество способов дарить женщине наслаждение, Энн.
Она приподнялась, опершись на локоть, прикусив нижнюю губу.
— И сколько же?
Он со стоном откинулся назад.
— Если так дальше пойдет, я скончаюсь от истощения к концу года. Довольно, Энн, ты слишком устала, чтобы нам снова… И не смотри на меня своими невинными глазами. Ты еще не привыкла к тому, чтобы постоянно быть с мужчиной, и я не хочу причинять тебе боль. А теперь давай переменим тему — больше никаких разговоров о наслаждении и тому подобном. Но я хочу, чтобы ты знала вот что: я люблю тебя. Только тебя. И всегда любил только тебя.
Он любит ее. Только ее.
— И я люблю тебя, — прошептала леди Энн.
Она ощущала ноющую боль между ног, но эта боль не причиняла ей беспокойства. Наоборот, для нее это было необычно и приятно, и ей хотелось, чтобы это волнующее ощущение не покидало ее до конца жизни. Она вздохнула и поцеловала его в сомкнутые губы.
— Энн, довольно. Я тебя прошу. Переключи мое внимание на что-нибудь другое.
Нахмурившись, она спросила:
— Что нам делать с Арабеллой и Джастином?
— Ну, ты слишком резко сменила тему. Я ожидал постепенного перехода от страсти к повседневным заботам. Кто я сейчас? Всего лишь мужчина, чье тело возлюбленная только что использовала для своего наслаждения, так что я теперь выжат как лимон, а она делает вид, что не замечает мою руку на своем прелестном бедре.
Она пошевелилась, и он простонал:
— Довольно, прошу тебя, иначе ты не услышишь от меня вразумительного ответа на свой вопрос. Итак, продолжим. Обещаю, что не буду больше жаловаться. По крайней мере в ближайшие десять минут. Значит, тебя беспокоят Белла и граф?
Он понял, что не сможет думать ни о чем серьезном, пока она находится на нем. Доктор неохотно высвободился из ее объятий, поднялся и стал одеваться. Она тоже поднялась и последовала его примеру. Вскоре он уже помогал ей застегивать пуговицы платья, потом наклонился и поцеловал ее во впадинку у горла. Кожа ее была влажной от пота, его пьянил ее вкус.
— Знаешь, Энн, — медленно промолвил он, — мне кажется, что в их размолвке виноват наш французский гость.
Леди Энн удивленно подняла на него глаза:
— Жервез? Но почему? Я не понимаю, при чем тут де Трекасси.
— Я видел, что Джастин не сводит с него глаз. Мне кажется, он его терпеть не может. Держу пари, он вызвал бы Жервеза на дуэль, если бы это не было противозаконно. Джастину прекрасно известно, что, если он убьет Жервеза, ему придется покинуть Англию, а ведь если дело дойдет до дуэли, он непременно его убьет. Но он втайне лелеет эту мысль о дуэли, и это его снедает. Он не доверяет Жервезу. Я почти уверен, что он наводил о нем справки в Лондоне. Но ответ, вероятно, еще не пришел. Я пытался догадаться, в чем причина такой неприязни, и пришел к выводу, что Джастин ревнует.
— Ревнует? — повторила она, заправляя выбившиеся пряди в гладкий пучок на затылке. — Значит, этим объясняется его неприязнь? Но как Джастин может ревновать свою жену к другому? Он ведь хорош собой, прекрасно воспитан, он пэр. Нет, у меня в голове не укладывается подобная чепуха. — Леди Энн вздохнула. — Пожалуй, ты прав, но мне это кажется неправдоподобным. Арабелла совершенно не обращает внимания на Жервеза. Я готова поклясться, что она не чувствует к нему ничего, кроме презрения. За то, что он француз? Я не уверена точно, но вполне возможно, что именно за это. Она всегда и во всем подражала отцу, а он никогда не скрывал своего отношения к иностранцам. — Помолчав немного, она добавила: — Но ты знаешь, Пол, Джастин очень жестоко обошелся с ней в их брачную ночь.
— Ну, она же была девственницей. Он неминуемо должен был причинить ей боль.
— Нет, дело не только в этом, — возразила она и рассказала о разорванной рубашке Арабеллы и следах крови на покрывале. — Когда я попыталась поговорить в то утро с Джастином, мне показалось, что он не только чем-то расстроен, но и взбешен. Он был в ярости, но усилием воли сдерживал себя. Что произошло между ними, он мне не сказал. Что касается Арабеллы, она старалась сделать вид, будто ничего не случилось. Но ты сам видел, что это не так.