Наследники лаборанта Синявина
Шрифт:
Как и говорила бабушка, ящики письменного стола имели сложную и хорошо продуманную систему деревянных перегородок. Некоторые из них, видно не приклеенные, а державшиеся только на пазах, повыскакивали из своих мест, по-видимому, только что, во время падения стола.
Но что это? Сквозь узенькое отверстие паза, из которого выскочила перегородка, виднеется что-то белое по всей вероятности, бумага.
Валя попробовал вытянуть ящик из стола, но оказалось, что он не вынимается. Пришлось заглянуть снизу. Никакой бумаги там не было. Неужели у этого ящика двойное дно?
Предположение оказалось правильным. Ящик действительно был с двойным дном. Однако, как ни старался Валя разгадать секрет, каким образом открывается тайник, ему это не удалось. Наконец после долгих усилий он сумел чуть отогнуть верхнюю доску, так что в образовавшуюся щель можно было с трудом просунуть пальцы.
Один за другим на столе начали появляться плотные листы бумаги, исписанные карандашом.
Валя ликовал: конечно, ему удалось обнаружить очень интересный документ! Может быть, это дневник прадеда? Или какое-нибудь завещание? Вот здорово!
Валя торопился, слишком резко дергал листы и некоторые из них порвал. Но самое неприятное было то, что, извлекая рукопись из стола, часть страниц он засунул дальше, в глубь потайного ящика, так, что зацепить их теперь было уже невозможно.
Не ломать же ящик и таким путем доставать ускользнувшие страницы… Да и к чему торопиться! Извлечь остальные страницы можно будет потом, а сейчас надо ознакомиться с теми, что уже имеются. Вале не терпелось рассказать о своей находке маме, брату и товарищам.
Бабушка выслушала взволнованное объяснение Вали, потрясавшего перед ней пачкой бумаги, и, видно, ничего не поняв, сказала:
– Разной ненужной бумаги в сарае много… Так передай маме - пусть присылает за столиком…
И Валя, попрощавшись с бабушкой, помчался домой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Оставил ли наследство Александр Пафнутьевич?
Вечером оба брата, закрывшись в своей комнате, при свете настольной лампы трудились над изучением рукописи прадеда, с трудом разбирая слова с буквами "ять" и твердыми знаками на конце.
Вначале Сергей не разделял восторга младшего брата и к найденному документу относился с некоторым любопытством, но без всякого волнения. Однако по мере того, как ребята углублялись в чтение, Валя заметил, что брат начал проявлять признаки беспокойства. Он торопливо перебирал пачку, стараясь обнаружить недостающие страницы, огорчался, если они не находились, и то и дело возвращался к уже прочитанному.
По дороге домой Валя, конечно, успел просмотреть часть рукописи. Страницы были перепутаны, некоторых, судя по нумерации, не хватало. Но даже из того, что он смог разобрать, Валя заключил, что все это необычайно интересно. Особенно взволновали валю несколько строк, которые были последними на одной из страниц:
К сожалению, все это закончилось для меня трагически.
Когда я отпер дверь и со свечой вошел в комнату Ивана Филипповича, то сразу же заметил, что у той стены, которая отделяла его комнату от помещения, где я производил опыты, стоит…
Вале очень хотелось узнать, что именно стояло у стены в той комнате, куда зашел прадед, и какое это имело отношение к трагическому случаю, на который намекалось в записях. Может быть, тут речь шла о взрыве, из-за которого Александр Пафнутьевич попал в больницу? В поисках ответа на этот вопрос Валя еще и еще раз просматривал все имеющиеся страницы и, лишь внимательно сверив их нумерацию, понял, что ищет напрасно. Страница с этими загадочными строчками была последней из тех, что ему удалось раздобыть. На остальных говорилось о чем-то техническом, для Вали малодоступном. Так же непонятны были маленькие карандашные рисунки, кое-где разбросанные среди текста.
– Наверно, он писал в постели, после того, как вышел из больницы. Видишь, какие неровные строчки?
– осторожно высказывал свое предположение Валя, когда Сергей досматривал уже последнюю страницу.
– Подожди. Не мешай… Сам вижу… - отмахнулся Сергей.
Валя притих и принялся наблюдать за лицом брата, очень сосредоточенным и возбужденным. Конечно, обидно, что ему непонятна суть этих записей - судя по всему, очень важных, но обнаружил их все-таки он.
Наконец Сергей закончил чтение, бережно сложил бумаги в пачку и принялся в раздумье расхаживать по комнате.
– Слушай, Валька!
– обратился он к брату.
– Дело серьезное! Оказывается, наш прадед работал над очень интересной и важной проблемой в области электротехники. Понимаешь? Проблема эта еще до сих пор нигде в мире не разрешена. Понимаешь? И, судя по всему, Александру Пафнутьевичу удалось разрешить эту проблему… На этих страницах говорится о… о неслыханном, о гениальном открытии!
– продолжал Сергей с жаром.
– Все дело в сочетании материалов, которое нашему прадеду случайно удалось открыть… Понимаешь?
И чертеж имеется! Собственно говоря, не чертеж, а рисуночек… Но до чего все просто! Впрочем, все гениальное обязательно просто. Ты сиди тихо, а я постараюсь как следует разобраться…
Сергей снова придвинул к себе листы рукописи.
Осторожно, чтобы не помешать брату, склонился над столом и Валя.
Вот что было написано на пожелтевших страницах, лежавших на столе перед братьями:
…было отмечено с прискорбием. Но думал ли я, что эта неудача -последняя! Подозревал ли, что уже к вечеру следующего дня меня ожидает радость несказанная, словно дарованная мне в награду за упорство, выше человеческих сил стоящее, и тягости разочарований…
Подумать страшно… Ведь существуют в природе тысячи самых различных химических соединений. Если брать их по два, во всевозможных сочетаниях, то сочетаний этих наберется более нескольких десятков миллионов. Сколько же самых продолжительных человеческих жизней нужно, чтобы, перепробовать путем опытов все эти сочетания! Найти два вещества, сочетание которых даст желанный эффект…
Просто не верится, что открытие это сделано именно, мною, хоть и в результате тяжких трудов, но все же скромных и не столь значительных, коих открытие это достойно… Когда вспоминаю, что теперь электрическую энергию можно будет добывать очень просто, дешево, в большом количестве, без всяких динамомашин и паровых двигателей, - непосредственно от тепла горящего топлива, - то у меня и по сию пору кружится голова, а руки дрожат от радости… Избыток электрической силы, дешевой и общедоступной, проникнет во все уголки России. Да простит мне будущий читатель этих мемуаров непоследовательность изложения, а также сердечную горячность, которой, как считают некоторые ученые, не должно быть места в изложении вопросов строго научных.