Наследники легенд
Шрифт:
Мэт запыхался, рассказывая на ходу. Но историю хотелось дослушать, а потому мы остановились посреди дороги… Точнее, не было тут никакой дороги – просто остановились, дали Зэ-Зэ отдышаться, и он продолжил:
– Прикинулся тот эльф – не эльф добреньким. Я, говорит, зла никому не желал, мне бы только за Черту перейти, и вернется все, как было. И давай Велерину упрашивать. Мол, если выведет она его из пустошей, то исполнит он любое ее желание: время вспять повернет и так сделает, что никто из ее друзей не умрет, а никто из врагов не родится. Но не поддалась чародейка искушению. Поняла она, что нельзя время поворачивать,
– Три дня и три ночи, – опять не сдержалась я.
– Нет. Меньше. Но несколько часов – точно. Поначалу колдун побеждал. Потом Велерина верх взяла и хотела уже его убить, как появилась Лесная Фея…
– Кто?
– Лесная Фея. Чародейка из Леса. Добрая.
– А, ясно.
– В общем, пришла Лесная Фея и говорит Велерине: «Не убивай его. Хоть и много он зла совершил, но брат он мой. Если он умрет, не выдержит мое сердце, потому что я люблю его, каким бы он ни был». Жаль стало Велерине добрую Фею, не стала она убивать ее злого брата, а заперла его там, где не мог он уже никому вредить и время вертеть. А люди, что с чародейкой в пустоши ходили, по домам возвратились. Один женился, второй корову продал…
– Третий от тещи раз и навсегда избавился, – хихикнул Эйкен.
– А четвертый наконец-то утопился, – с присущим ей «оптимизмом» закончила Вель. – Идем дальше или еще кто-нибудь сказку расскажет?
А мне понравилось. Конечно, непонятно, чем этот повелитель такой злодей, вроде не убил никого – так с временем побаловался. Хотя, если глубже смотреть, как Велерина, то да, дело серьезное. А еще неясно, что это за Фея. И концовка сжатая. А в целом неплохо. Можно будет детям рассказать, они такие истории любят.
К полудню вышли к небольшому озерку и остановились тут, как и планировали, отдохнуть, искупаться, вещи простирнуть. Потом придется ждать, пока они просохнут, но в отсутствие магии солнце и ветер с этой задачей справятся, и часа через три-четыре можно будет продолжать путь в никуда.
Впервые вода была просто водой. В ней не ощущалось родственной силы. Теперь она лишь смывала с тела пот и грязь, а не обнимала его, как когда-то, нежно и страстно. На ум пришло сравнение с мертвой любовницей, и Сэллер скривился, ощутив себя извращенцем, ласкающим холодный труп. Нырнул в последний раз, отбросил назад мокрые волосы и выбрался на берег.
– Жуть, да? – спросил брат.
Най не выдержал первым. Наскоро обмылся и выскочил из пустой, как и все здесь, воды. Теперь сидел на песке. Его каштановые волосы, выгоревшие на саатарском солнце, а потому ставшие светлее, чем у брата, топорщились смешным ежиком, и Сэл, глядя на него, пожалел, что не подстригся еще в Марони – его шевелюра высохнет не скоро.
– Не злишься, что я тебя сюда притащил?
– Я же сам напросился, чего теперь злиться? Ничего, продержимся. А потом вернемся и настоящую книгу про пустоши напишем.
– Точно.
И мышцы тянуло. Слабаком Буревестник не был, но такие привычные для прочих людей ощущения, как усталость, тяжесть, трудная дорога, он, благодаря дару, обычно не замечал, и сейчас даже незначительная ломота в спине и ногах раздражала. А еще хотелось спать – разморило на солнце после нескольких часов ходьбы.
Сэл откинулся на спину и закрыл глаза. «Если засну, Най разбудит, – решил он. – А если и Най заснет, то кто-нибудь из ребят придет. А если все заснут…» Что случится, если все заснут, он додумать не успел, сознание уже провалилось в теплый морок путаных сновидений: таинственный Повелитель Времени, прекрасная Лесная Фея, Велерина… или Галла – попробуй разбери, когда они так похожи. Из тумана появилась серебряная волчица с луком в зубах, он спросил, как ее зовут, но она ощерилась и послала его к хорам. А потом вдруг сменила ипостась, превратившись в девчонку в мокрой рубашке, сказала, что все эльфийские руны гласят, что он придурок, и пообещала перегрызть горло. Оскалила клыки, подскочила и… поцеловала.
– Вель, ты с ума сошла? – пробормотал он, отстраняясь.
– Вель здесь нет, – вздохнуло над головой золотое солнце.
– Лил?!
Он вскочил, оглядываясь: то, что Вель тут не было, это ясно, а вот куда делся Най? Осознал, что сидит на песке голый, и потянулся за вещами, хотя бы прикрыться.
– Прости, я не хотела тебя пугать.
Лилэйн сидела рядом. Мокрые волосы девушки были заплетены в толстую косу, а влажная рубашка смотрелась на ней куда лучше, чем на тощем оборотне.
– Я заснул… Что ты тут делаешь?
– Прости, – снова извинилась она. – Я случайно… Нет. Я искала тебя. Эти пустоши… Мне плохо, Сэл. Плохо и одиноко, и мы с тобой так…
Она не находила слов и перешла к действиям: дрожащая ладошка погладила щеку, пальчик с нежностью провел по не скрытому повязкой шраму на веке, а губы прильнули к его губам.
– Лил, не нужно.
Она казалась такой же пустой как вода. Красота, с первого взгляда запавшая в душу, теперь не трогала. Ласковый взгляд, еще несколько дней назад согревавший и будивший восторженные мечты, натыкался на стену безразличия, становясь печальным. Печаль не вызывала даже сочувствия…
– Тебе не нужно. – Она отвела глаза.
– И тебе тоже. Это ни к чему не приведет. Я думал…
– Я тоже думала, Сэл. Последние дни я только и делаю, что думаю. И мне кажется, что-то не так. Ты слишком резко изменился. В один миг. Как будто тебя заколдовали…
Он скептически хмыкнул:
– Нет, Лил. Прости, но я такой и есть. А ты найдешь себе лучше.
Резко? Да. Но так было с самого начала. Резко влюбился и резко охладел. Если так смотреть, то это не странность, а закономерность.
Когда она ушла, точнее убежала, Селлер смог одеться и постарался выбросить этот разговор из головы. Вышло без труда – раны под влажной повязкой зудели и отвлекали от ненужных мыслей. Он смотал бинты и всмотрелся в припухшие отметины на запястье: одна от его ножа, четыре от острых клыков неблагодарного оборотня. Ранки едва затянулись, а при нажатии еще сочились сукровицей – порез чуть меньше, а следы укуса заживут, видимо, не скоро.
– Спросить, как ее зовут? – сам себе предложил он, накладывая чистую повязку. – Хуже ведь все равно не будет. Или будет?