Наследники мира

Григорова Юлия

– На самом деле всё очень просто, – раздался ещё один, до боли знакомый голос, и я вздрогнул от его звучания. Хоть я не слышал его семнадцать лет, и не видел обладательницы почти столько же, но дыхание на секунду перехватило, и я ощутил, как сердце словно перестало биться в груди, замерев в предвкушении встречи с этой женщиной. Внутренний голос подсказывал, что, скорее всего, в её теле сейчас находится вовсе не она, по крайней мере, об этом предупреждала Аиона, и я ей верил. Повернувшись всем телом на звук, я уловил в темноте движение и уставился на фигуру, что вышла на свет и замерла рядом с постаментом, по левую руку моей супруги.

Каштановые

волосы Вентиры были распущены и струились по плечам. В них не просматривалось ни единого седого волоска, в то время как в своих я с каждым годом находил всё больше новых. Слишком молодое лицо не постарело ни на день с нашей первой встречи девятнадцать лет назад. Единственное, что изменилось в ней – это глаза. В стоявшем свете факела они выглядели тёмно-зелёными, одинаковыми и яркими, в то время как прежде один из них был карим. Маленькая и хрупкая, она была одета в широкие мужские брюки, но изготовленные по её размеру, тёмно-зелёную рубашку и плащ такого же цвета. Ничего лишнего или декоративного, лишь простая, удобная одежда, не сковывающая движений.

Семнадцать лет назад принцесса Вентира Кленская, обладая единственным в своём роде даром бессмертия, унаследованным от отца, забрала у моего короля божественную силу, которой тот обладал, и стала Богиней тьмы, не без помощи Хенорпа, Бога смерти, само собой. Как мне рассказывала Аиона, разум девушки из-за одного карего глаза не мог вынести мощь той силы, что наполнила тело, и она просто не должна была проснуться после такого. Но проснулась. Проснулась и объявила, что она – это она, а не её отец, разум которого Бог смерти вселил в это тело ради его спасения. Разума, не тела. Если же моя супруга не ошибалась, и всё на самом деле далеко не так, то жива ли сейчас сама Вентира, знали только два существа во всём мире.

– Я весь во внимании, – пробубнил недовольно я, пытаясь взять себя в руки и не думать о том, кто же на самом деле занимает столь привлекательное для меня тело. Поймав себя на мыслях, непозволительных в текущей ситуации, да и вообще в моём положении, я прошёлся вперёд и опустил факел в предназначенное для него крепление, что позволило мне освободить затёкшую руку и лучше осмотреть незнакомую девушку на постаменте. С нынешней позиции стало очевидно, что её волосы точно такого же цвета, как и у Аионы и Мидина. Уж слишком эта троица была похожа друг на друга, как мне показалось в стоявшем полумраке.

– Один из нас решил покончить со всеми и остаться единственным Богом, что позволит ему единолично уничтожить мир и нас вместе с ним. И причём сделать это он хочет не через несколько десятков лет, как мы договаривались, а немедленно, – резко объявила Вентира, заставив мои брови приподняться к волосам и застыть там.

– С чего вы всё это взяли и при чём здесь я и Риан? Если один из вас распоясался и творит не пойми что, то я, как простой человек, вам явно не помощник, – невольно ткнув себя пальцем в грудь, я перевёл взгляд на супругу, которая даже не подняла на меня глаз. Аиона стояла, уставившись на постамент, и не шевелилась.

– Твой король возник из воздуха возле меня, и от одного его прикосновения я лишился всей своей божественной силы, – раздался голос Мидина, и мне пришлось обернуться на него. Парень так и стоял в дверях, сверлил меня взглядом. – Причём не только силы, я даже зелёных глаз лишился, если ты не рассмотрел.

Сделав шаг вперёд, он словно

специально подставил мне лицо, распахнув глаза. Мне и так с первой минуты, как только бывший Бог рухнул на пол зала для приёма просителей, было видно, что они вовсе не зелёные, но я не обратил на это внимание. Хоть зелёный цвет глаз и был главным отличительным признаком разума тех людей и существ, кто способен вынести мощь божественной силы, но я предположил, что раз Мидин лишился сил, то вполне логично, что и его глаза изменили цвет.

– Он пытался сделать это и с Энн, но ей удалось скрыться и сейчас бедняжка прячется, как какая-то простолюдинка, – подала голос моя супруга, и я снова посмотрел на неё, но женщина так и не пошевелилась. Про Энн, Богиню дня и солнечного света я был наслышан. Каждое утро и каждый вечер жители Брундерка ходили в божественный зал или другие приспособленные для молитв места, возносили хвалу и славу ей, и Богу тьмы Алисту, в честь которого был назван мой король, и чьё место теперь занимала Вентира, вот только простым смертным крестьянам и горожанам забыли сообщить об этом.

– И он появился рядом со мной один раз, но я была готова к этому и быстро смогла избежать контакта, – продолжила Аиона, даже не собираясь смотреть на меня, чем пугала.

– Он охотится за всеми нами, и если он соберёт силы всех, то ему не нужно будет ждать, он сможет уничтожить мир в любой момент. Мы должны его остановить, ведь если на момент уничтожения мы будем без сил, то больше не будем считаться Богами и будем уничтожены вместе с ним, несмотря на свои бессмертные тела.

Пока Вентира говорила, у меня уже начинала идти кругом голова. Ключевые вопросы так и остались без ответа, а я жутко устал от трудной дороги. Вытянув руку ладонью вперёд, я поднял на Богиню глаза в немой мольбе, но та не поняла меня.

– Только тело Риана способно впитывать божественную силу в себя, и только оно настолько сильно, чтобы собрать её всю на достаточное время. Именно из-за этой своей особенности, он перетянул ту силу, что должна была достаться Вентире в момент её рождения. Если бы они провели в одном чреве больше времени, то он лишил бы её и второго зелёного глаза, ведь проявление этого цвета – это тоже божественная сила в каком-то роде. Вопрос в том, откуда сам Риан узнал, как именно забирать у нас силу, ведь прежде он такого не делал, и зачем ему помогать одному из нас? – неожиданно супруга заговорила и в этот раз подняла взгляд на меня. Стоило мне заглянуть в самую глубь, и я увидел страх на дне глаз Аионы. Стоя перед постаментом в глубоком подземелье древнего замка погибшего ордена, я понял, что Боги впервые чего-то боятся и не хотят никому в этом признаваться. Особенно мне, жалкому смертному жуку.

Нет, они и раньше боялись, но только одного из своих, того, кто с лёгкостью мог изгнать их из бессмертного тела и либо переродить человеком, либо заточить в предмет. Это тоже была смерть, в какой-то мере, но каждый из них знал, за какие действия может последовать такое наказание, и не совершал их. Сейчас же от них самих мало что зависело, и если верить Мидину, то мой король мог возникнуть рядом с любым из них и простым прикосновением лишить всего. Это поражало до глубины души, изумляло, и я с трудом удержал себя от дикого хохота. Великие и могучие Боги боятся моего короля, раненого калеку, не способного двигать правой рукой и лишённого всех своих божественных сил.