Наследство капитана Немо
Шрифт:
Парень был прав, и мы последовали его совету.
— Приберегите спички, — сказал я инженеру, — на случай, если без них нельзя будет обойтись.
Мы шли вперед медленно, щупая почву ногами, то и дело натыкаясь друг на друга. Молчали все, даже Котенок: мрак удручал нас. Вдруг Джиджетто воскликнул:
— Проход расширился! — и его голос прозвучал гулко, и где-то далеко эхо отдало его крик.
Неужели мы попали в громадную пещеру? Я услышал чирканье спички; свет на мгновенье ослепил нас; потом мы увидали, что стоим на покатом гранитном берегу ручья, — и ничего больше: густая завеса мрака окутывала нас со всех сторон.
Бог знает, сколько времени бродили мы в этой бесконечной пещере. Я был утомлен и голоден. Вдруг раздался крик, и нас резко рвануло вперед. Я еле устоял на ногах.
— Парень упал в пропасть! — крикнул Питер.
Инженер зажег спичку. В двух шагах от него зияла пропасть, и Джиджетто болтался в ней, вися на поясе; он уже смеялся, как всегда. Дружными усилиями мы вытащили его из провала. Инженер уронил догоравшую спичку.
— Это последняя, — сказал он с грустью.
Мы повернули и пошли прочь от пропасти. Мы шли очень долго, все время держась берега ручья.
Инженер воскликнул:
— Я не могу больше!
Он упал в обморок от голода и усталости. Мы остановились и окружили его. Слышно было, как кто-то плакал — не то Котенок, не то Марсель. Вдруг Питер взял меня за плечо и сказал:
— Посмотри назад!
Я оглянулся и увидал невдалеке бледный свет — как будто скала отражала слабые далекие лучи. Я отвязался от общей веревки и сделал несколько шагов к освещенному месту. Оказалось, что скала эта вовсе не близко; это был обман зрения. Мы отделены были от нее длинной галереей.
III. Страна чудес
Надежда на спасение вдохнула в меня новые силы. Я уговорил товарищей пойти со мною. Едва Мариц пришел в себя, мы снова двинулись тягостной дорогой, ободряя друг друга предположениями — что это отсвет солнца, что это отблеск луны, что мы выйдем на равнину, на гористое место, на берег моря.
Мы все повеселели; Котенок шутил не переставая, и мы то и дело покатывались со смеху.
Живо прошли мы длинную галерею и остановились у освещенной глыбы камня. Галерея сворачивала здесь под прямым углом, и скала отражала свет, лившийся из-за поворота. Мы пробежали вторую часть галереи и выскочили на открытое место, на широкую равнину тончайшего песка. С неба, усеянного звездами, струился нежный, ясный свет странного оттенка.
— Что это? Где мы? — воскликнул Мариц, — ведь это не звезды!
Действительно, приглядевшись лучше, мы увидели, что светлые точки вверху были менее ярки, чем звезды. Да и, кроме того, мы не видали ни одного из обычных созвездий — ни Южного Креста, ни Кентавра, ни Ладьи.
Далеко перед нами, на горизонта, занималась ослепительно-белая заря.
— Да ведь мы и теперь в пещере! — сказал инженер, — в громадной пещере, и те точки, что нам кажутся звездани, — таинственные источники света. Может быть, это отблески света, проникающего извне; свет, пробегая по своду, зажигает вкрапленные в него прозрачные обломки минералов!
— И мне кажется, что так, — сказал Марсель, — посмотрите на эту сверкающую часть горизонта. Там как будто занимается заря: там, надо думать, выход из этой пещеры, и сквозь него проходят лучи солнца!
Да. очевидно. Марсель был прав. Мы снова пустились в путь. Джиджетто шел впереди нас, прыгая от радости. Пещера, почти круглая, имела версты четыре в ширину. Свод ее сверкал тысячами блесток. Мы позабыли и голод, и жажду и усталость и с замирающим сердцем приближались к выходу. Наконец желанная минута настала. Мы подошли к отверстию и оцепенели от удивления: у наших ног расстилалась гладь необозримого моря; над ним, вверху, лежала пелена ослепительного тумана, в котором сверкали источники невообразимо яркого света. Но чудесней всего было видеть, как с высоты падал дождь огненных хлопьев; хлопья падали в воду, но не гасли, нет — они растворялись в воде, бледнея, как бледнеет капля анилиновой краски в прозрачной жидкости; потом постепенно исчезали. Мы не могли прийти в себя. Одна из огненных капель упала мне на лицо. Этот огонь не жег!
— Чудесно! — воскликнул в восторге инженер.
— Великолепно! — сказал я.
— Очаровательно! — прибавил Уберт.
— Неподражаемо! — сказал Питер.
— А ты отчего молчишь? — спросил я Джиджетто, который, опустившись на колени у берега, подносил в пригоршне воду ко рту.
Он обернулся ко мне:
— Я? Что мне сказать? Тут ничего не скажешь, — и снова зачерпнул рукою воды.
— Погоди пить! — крикнул Мариц.
Но Котенок уже коснулся воды губами и отвечал:
— Она превосходна!
Мы бросились на колени и утолили мучившую нас жажду нежнейшей, хоть и немного тепловатой водой.
— Николо! Николо! — услыхал я вдруг.
Это звал меня Джиджетто.
— Николо, смотри, это все видно с закрытыми глазами!
Я попробовал закрыть глаза и продолжал видеть и светлый туман, и ослепительные источники света, и огненный дождь. Мне пришло в голову, что это происходит оттого, что сетчатая оболочка глаза обладает свойством сохранять некоторое время впечатление. Я спросил инженера, согласен ли он со мной.
— Закрой глаза руками, — отвечал Мариц.
Мы закрыли руками глаза — видение, хоть и немного затуманенное, оставалось.
— Нужно покрыть глаза чем-нибудь более плотным, — сказал я и прижал к глазам сверток одежды.
Я не видал больше ничего.
Мариц стоял задумавшись; я услыхал, как он бормочет:
— Свет, проникающий через непрозрачные тела! Радий?
Тут прибежал Джиджетто и притащил горсть двустворчатых черных раковин, похожих на наших устриц.
— Глядите-ка, что я нашел!
Открытие это заставило нас позабыть великолепие всего виденного. Мы бросились за Котенком к скале и в две минуты нарвали с подножья ее, скрытого водой, целую кучу раковин. Мы взялись за ножи, открывали раковину за раковиной и ели без конца. Джиджетто, насытившись, свалился и уснул. Мы растянули мокрую одежду, чтобы она просохла, улеглись и дружно захрапели.
Проснувшись, я долго еще лежал на спине на нежнейшем песке, закрытыми глазами следя за паденьем огненных хлопьев. Потом мы оделись; вещи были сухи, как трут.