Настасья Филипповна
Шрифт:
Князь. Я вам не делал признаний.
Ганя. Как же, я еще спросил, женились бы вы на такой женщине. А она чрезвычайно русская женщина, я вам скажу…
Генерал. А я-то, князь, вас считал за философа. Ай да тихонький!
Настасья Филипповна (в возбуждении). Господа, а что наше пети-жё? Посвятим же князя! Ваша очередь, генерал.
Генерал. Признаюсь, ожидая очереди, я уж приготовил свой анекдот.
Чиновник. Князь, позвольте вас спросить, как вы думаете, мне
Настасья Филипповна (Чиновнику). Вы ужасно много болтаете лишнего, и никогда не докончите!
Чиновник. А вы-то сами, князь, ничего не украли?
Генерал. Фу! Как это смешно! Опомнитесь…
Дарья Алексеевна. Дайте же генералу сказать!
Генерал. Мне, господа, как и всякому, случалось делать поступки не совсем изящные. Но один я по совести считаю сквернейшим. Случилось стоять в городке на квартире у одной отставной подпоручицы, вдовы, лет восьмидесяти была старушонка, домишко ветхий, дрянной. Жила с ней когда-то племянница, горбатая и злая, говорят, как ведьма, раз даже старуху укусила за палец, но та и померла. И вот старуха украла у меня петуха. Дело до сих пор темное, но кроме нее было некому. За петуха мы поссорились, а тут меня на другую квартиру перевели. Проходит три дня, денщик докладывает, что, мол, напрасно, ваше благородие, миску у старухи оставили, не в чем суп подавать. Старуха, значит, ему сказала, что я ей миску будто бы в плату за разбитый горшок оставил. Такая низость с ее стороны вывела меня из последних границ, кровь закипела, вскочил, полетел. Гляжу, старуха сидит в сенцах, в углу, рукой щеку себе подперла. Я тотчас, знаете, на нее, и эдак по-русски, а она сидит, лицо на меня уставила, глаза выпучила и – ни слова в ответ, странно так смотрит и как бы качается… Потом узнал, что она померла. Это, значит, в то самое время, когда я ее ругал, она и отходила.
Настасья Филипповна. Вы изверг! (Хохочет и хлопает в ладоши.)
Чиновник. Браво, браво! Вот так анекдот!
Генерал. Тут одно оправдание, поступок в некотором роде психологический, но все-таки я не мог успокоиться, пока не завел лет пятнадцать назад двух постоянно больных старушонок на свой счет в богадельне.
Чиновник. Надули вы нас, ваше превосходительство, я так и знал наперед, что надуете!
Настасья Филипповна (небрежно). Я и не воображала, генерал, что у вас-таки доброе сердце, даже жаль. Да и правы вы были, пети-жё прескучное, надо бы поскорей кончить. Расскажу сама, что обещала, и давайте все в карты играть.
Генерал. Но обещанный анекдот прежде всего!
Настасья Филипповна (неожиданно резко). Князь! Здесь старые мои друзья – его превосходительство и другой, давний мой покровитель Афанасий Иванович Тоцкий, – меня всё замуж хотят выдать. Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж или нет? Как скажете, так и сделаю.
Князь. За… за кого?
Настасья Филипповна. Да вот – за Гаврилу Ардальоновича.
Князь (после нескольких секунд молчания). Н-нет… не выходите.
Настасья Филипповна. Так тому и быть! Гаврила Ардальонович, вы слышали, как решил князь? Ну, так в том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз и навсегда!
Генерал (умоляюще). Настасья Филипповна!
Настасья Филипповна. Что вы, господа, что вы так всполохнулись? И какие у вас всех лица! Хорош мой анекдот?
Генерал. Но что же сказать Афанасию Ивановичу?.. Ведь вы ему обещание дали… вполне добровольное, и могли бы отчасти и пощадить… Как же теперь, в такую минуту, и при людях… кончить таким пети-жё дело серьезное, дело чести и сердца…
Настасья Филипповна. Что такое – при людях? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И разве это не серьезно? Сказал бы князь «да», я бы тотчас дала согласие. Тут моя вся жизнь на одном волоске висела.
Генерал. Но князь, почему тут князь? И что такое, наконец, князь?
Настасья Филипповна. А князь для меня то, что я в него в первого во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.
Ганя. Мне остается только отблагодарить Настасью Филипповну за чрезвычайную деликатность, с какою она со мной поступила. Но князь в этом деле…
Настасья Филипповна. До денег моих добирается, это вы хотели сказать? Да все деньги, что мне в приданое мой покровитель Афанасий Иванович Тоцкий положил, я ему же и возвращаю. Слышите, генерал, так ему и передайте – мол, отпускает его Настасья Филипповна на волю даром! Да и вы, генерал, ваш-то жемчуг тоже не забудьте! А я с сегодняшнего дня и вообще с квартиры съезжаю. Так что этот вечер у нас – последний. Шампанского, господа!
Очень сильный удар колокольчика.
А-а-а! Вот и развязка! Половина двенадцатого! Наконец-то!
Чиновник (выглянув в прихожую, торжественно). Сам Рогожин!
Рогожин, в сапогах, в ярко-зеленом с красным шарфе с огромной бриллиантовой булавкой, входит и кладет на стол нечто, завернутое в «Биржевые ведомости».
Настасья Филипповна. Что это такое?
Рогожин. Сто тысяч!
Настасья Филипповна. А, сдержал-таки слово, каков! Господа! Давеча вот он закричал как сумасшедший, что привезет мне вечером сегодня, когда я именинница, сто тысяч – вот они, в этой грязной пачке. Это он торговал меня: начал с восемнадцати, потом скакнул на сорок, а потом вот и эти сто. Сдержал-таки слово!
Рогожин. Как? И ты тут, князь? Всё в штиблетиках, э-эх! Чуть из чужих краев – сразу к Настасье Филипповне!
Настасья Филипповна (о Рогожине). Фу! Какой он бледный!