Наставники
Шрифт:
— Ничего, Илья, теперь выздоровеешь. Для поправки здоровья кладу тебе под подушку денежку — и Сашка сунул с десяток золотых кругляшей.
Илья Муромец пытался протестовать, но у него плохо получилось, слаб еще.
— Не прощаюсь, завтра загляну.
Сашка, покачиваясь в седле, осмысливал увиденное и услышанное. Наибольшее впечатление оставил богатырь. Значит, не врали былины, факты подтвердились. Попадавшиеся сельчане, кланялись ему поясно, но Сашка, уйдя в себя, никого не замечал.
С первых минут пребывания в этом мире он ощутил Силу, то есть возможность на халяву подпитываться энергетически. Как говорится, удивительное рядом.
Теперь относительно здешнего люда — современные представления о старине глубокой весьма ошибочны. Взять хотя бы рост — к Сашкиному удивлению, многие дружинники были выше его на голову, а ниже себя видел только мордву разбойную. Чудны дела твои, Господи.
Выехав за тын села, узрел раскинувшийся на левом берегу Оки Муром. Небольшой такой компактный городок. Помимо земляного вала его окружал высокий частокол из заостренных бревен, вкопанных под небольшим углом. Простенько, но со вкусом — конный не перемахнет, а пеший останется на частоколе. То есть налет двух-трех сотен степняков отобьют шутя, против орды, конечно, тяжело.
— Попробую подсобить местному люду.
Главные ворота в город оказались открытыми. Народишко сновал туда-сюда, Муром стоял на торговом пути, на Оке.
Княжеский терем представлял собой образец деревянного зодчества: многочисленные псевдобашенки, резные коньки крыш и ставен, — и не подумаешь, что все рублено топором. На основных улицах — деревянные тротуары, в центре города — площадь, на ней торговые ряды. Шум, гам, перебранки. По случаю воскресения скоморохи веселят толпу, зарабатывают свой нелегкий хлеб.
Сашка заехал на княжеский двор, мощенный дубовыми плашками. Кинув поводья слугам, пошел вслед за дружинником. В воздухе стоял аромат жареного мяса, в стороне дюжий хлопец переворачивал на вертеле разделанную кабанью тушу.
Пройдя коридором, вошел в огромную трапезную, полную народа. Князь Глеб гулял со старшей дружиной, за длинным столом сидело человек двадцать. Дружинники — здоровенные лбы, одетые по-домашнему, без доспехов, резали мясо, зелень и разливали мед по большим ковшам.
Сашку посадили на почетное место рядом с князем. Лица князя Глеба и воеводы Хоробра были отчего-то смущенно-растерянные. Среди присутствующих один человек выделялся и одеждой и поведением. Старец, убеленный сединами, в каких-то невообразимых шкурах, пахнущих козлом, и с посохом в руках, извертелся на лавке. Потом вскочил и, приблизившись к Сашке, заверещал:
— Беда в твой дом пришла, князь, это черный колдун, сжечь его немедля, не то лихо будет.
Сашка присмотрелся к бесноватому:
— Э, да по тебе Кащенко плачет.
Зрачки у придурочного волхва огромные, что у наркомана.
— Он у вас не иначе мухоморов обожрался, — предположил Пожарский. Какой с меня на хрен колдун?
Но видимо, придурок в шкурах имел немалый вес и авторитет. Дружинники насупились, а воевода с князем посмурнели.
— Ага, крещение на Руси только прошло, основная масса народа — язычники. Ладно, я вам устрою детский крик на лужайке. То, что говорит этот человек, — лжа. Я докажу на каленом железе, но с одним условием — после меня он тоже пройдет испытание.
Народ оживился, князь Глеб переглянулся с воеводой:
— Да будет так.
Народ повалил из трапезной к кузне. Набежавшая толпа встала в круг. Белобрысый дружинник принес в клещах раскаленный прут, диаметром сантиметра в два.
— Люди добрые, будьте свидетелями и не говорите, что ничего не видели.
Сашка сосредоточился, вгоняя себя в особое состояние, представляя правую ладонь куском льда. Когда он сжал пруток, пыхнул клуб пара — металл остыл на глазах. Сашка отнял руку от прутка и раскрыл ладонь — она было совершенно чистой, ни следа ожога.
Пожарский, вытерев руку о штаны, осклабился:
— Твоя очередь, уважаемый.
Принесли вторую раскаленную железяку. Не желавшего пройти горячий тест волхва дружинники подкалывали сзади кинжалом. Все кончилось, как и предположил Сашка, — усекновением головы придурка, поскольку обвинение было тяжким.
Тем временем на больших подносах исходило паром поджаренное кабанье мясо. Мед лился рекой, народ постепенно раскрепощался. Юный князь с удивлением и восторгом смотрел на Сашку. Воевода Хоробр, вертевший пустой ковш в руках, произнес:
— Впервые в жизни вижу чудо, кто бы рассказал — не поверил.
«Погодите, ребята, еще не то увидите», — подумал Пожарский.
Сашка поинтересовался у раскрасневшихся хозяев:
— А че ваш жрец собственно до меня докопался?
Те потупили взоры.
— Так ить, князь, ты ведь мордву молоньей валил — чудо великое. Вот кто-то из дружины и проболтался.
Сашка выматерился про себя: «Большого дурака свалял, надо было саблей орудовать, а я, тьфу, балбес».
— Уважаемые, чуда не было, а стрелял я их пистолета — огненный бой называется. И он достал из кобуры «Гюрзу».
Уронив магазин в ладонь и передернув затвор, дал им убойное изделие XXI века. Объяснил на пальцах что к чему, но по глазам видел — не верят.
— Да, че я вам тут доказываю, пшли во двор.
Дружинник притащил из кузни негодную бронь и распялил ее на поставленной вертикально колоде.
Сашка, не целясь, выстрелил с двадцати шагов. Князь Глеб с воеводой и дружинниками, гурьбой кинулись к импровизированной мишени. Пуля, пробив стальные нагрудные пластины и последующие два слоя кольчуги, глубоко ушла в колоду. Не каждая стрела могла пробить бронь насквозь.
Князь с воеводой и дружинники таращились на результат Сашкиной стрельбы во все глаза. Наконец воевода, выдохнув, изрек:
— А стрелой-то можно с трехсот шагов поразить ворога.
Сашка подал плечами:
— Пистолет предназначен для ближнего боя, для дальнего есть другое оружие. От полуверсты до двух можно поражать цели.
Местное воинство выпало в осадок.
Вернувшись в трапезную, многие недоверчиво крутили головами. Питие и веселье продолжилось. Дойдя к нужной кондиции, дружинники стали хвастать своей удалью — ор стоял до потолка. Пожарский не удержался и осадил хвастунов одним движением пальца.