Настенька
Шрифт:
Я что, попала на какую-то тематическую вечеринку или квест? Что за маскарад?
Я одарила её скептическим взглядом, а потом переключила своё внимание на интерьер помещения, в котором оказалась. И то, что я увидела, медленно и верно ввергало меня в шок.
Я находилась в небольшом доме, вернее в деревенском доме, а точнее избе. На эту мысль меня навели темные бревенчатые стены, деревянные полы и темный закопченный потолок. Рядом со мной стояла огромная печь на полдома. Она была аккуратно промазана светлой штукатуркой или глиной, я в этом не разбиралась совсем. И судя по тому, что от неё шло приятное тепло, стояла она в этом доме совсем не для антуража. Два маленьких
Неприятное предчувствие поползло по моей спине липким холодком.
Это что, такая шутка? Где я вообще находилась? И что это за люди?
Женщина продолжала внимательно за мной наблюдать. А я не нашла ничего умнее, как напрямую обратиться к незнакомке:
– Вы кто? И что это за место? – вонзила я в женщину свой взгляд, и вдруг сама испугалась звука моего голоса.
Это что? Это я сейчас сказала?
Мой голос совершенно мне не принадлежал. Он был каким-то детским и звонким. Где прокуренные нотки с хрипотцой? Где уверенность и резкость?
Я свесила с лавки свои ноги и в неверии уставилась на них, а затем перевела взгляд на руки. Потом вскочила и стала себя лихорадочно ощупывать. Лицо, тело, руки и ноги, даже волосы. Все было другим!
У меня было тело подростка! Фигура подростка! Детские руки, детские ноги. Сейчас я была худой, даже тощей. И грудь!? Боже! Куда подевалась моя грудь четвертого размера? Сейчас я никак не могла её отыскать на своём костлявом теле. Я трогала свою микроскопическую грудь, наверное, размера второго, а может даже первого, через многочисленные складки этого непонятного огромного балахона, что был надет на меня.
– Что вы со мной сделали? – в ужасе просипела я севшим голосом, – Что происходит? Что со мной?
Я вскочила на ноги и начала метаться по помещению, спотыкаясь и задевая на ходу все подряд.
Женщина ошарашено уставилась на меня, в изумлении закрыв ладонью свой рот.
А тем временем моя паника всё нарастала и нарастала. Я в истерике метнулась к первой попавшейся двери и выскочила в какое-то тёмное и холодное помещение. Затем была еще одна дверь, и вот я уже мчала по тёмной холодной улице, не понимая, где я и куда бегу, да и зачем.
Всё что сейчас было у меня в голове, это паника, сплошная паника!
Не знаю, как далеко я смогла убежать, но в конечном итоге мои ноги запутались в длинном подоле этого безразмерного балахона, и я растянулась на чём-то холодном и обжигающем.
Я зажмурилась и просто лежала и тяжело дышала. Медленно разлепив свои глаза, мой взгляд уткнулся в тёмное синее небо, и миллиарды звезд рассыпались по этому ночному небосклону, словно яркие мерцающие бриллианты.
Холод начал проникать в каждую клеточку моего тела, постепенно возвращая мне способность мыслить. И вдруг я поняла, что лежала на голом снегу, а тело моё странным образом не ощущало этот пронизывающий холод. Наоборот, эта прохлада морозной ночи обволакивала меня и убаюкивала.
Совсем рядом со мной раздался какой-то звук, напоминающий хруст или скрип снега. Я повернула голову и уткнулась взглядом в чьи-то меховые сапоги. Затем послышалось какое-то ругательство, и вдруг чьи-то теплые руки подхватили меня и куда-то понесли. Первое и последнее что я запомнила, это теплое приятное дыхание на моем лице и горячие широкие ладони на моём теле. А дальше был полный провал.
Проснулась я от сильной жажды. Пить хотелось нещадно. Я долго лежала, боясь открыть глаза, и прислушивалась к окружающему меня пространству. Где-то рядом раздавались незнакомые странные звуки. Точнее не так, звуки-то как раз я узнавала. Просто то, что я слышала, мне совсем не нравилось, ведь чем больше я прислушивалась, тем хуже мне становилось. Тяжелые мысли вновь заполнили мою голову. А слышала я не что иное, как пение петухов, а также мычание коров и лай собак.
Я открыла глаза и напряженно уставилась взглядом в потемневший деревянный потолок.
– Да чтоб тебя! – выругалась я каким-то слащавым незнакомым детским голоском, отчего подскочила и села на деревянной лавке.
– Блин, это уже не смешно, – вновь сердито выругалась я и огляделась вокруг.
Я снова зажмурилась и глубоко задышала, стараясь успокоиться. Я все надеялась, что вот сейчас открою глаза, и все вокруг изменится, что я очнусь на больничной койке где-нибудь в подмосковной больничке.
Я постаралась дышать ровно и спокойно, насколько это вообще было возможно в моём состоянии. Но страх не проходил, да и странные звуки вокруг меня не замолкали.
Я медленно открыла глаза и снова выругалась. Ничего не изменилось вокруг. Да что же это такое!
Я встала и, покачиваясь, пошла к двум маленьким окошкам, возле которых стояла деревянная лавка. Опершись на неё коленом, я прилипла носом к холодным маленьким мутным стеклышкам и остолбенела. За окном раскинулась толи деревня, толи село. Снег пушистыми шапками покрывал крыши маленьких изб, из труб которых шел дымок. По улице носились детишки, и звонко лаяли собаки. Вот две странно одетые женщины прошли мимо куда-то с коромыслами и ведрами. Вот какой-то мужичок вел под уздцы лошадку, которая устало тащила за собой сани с сеном. Что? Лошадь? Коромысла?
– Ммммм, – глухо застонала я, и на меня снова накатила паника. Моё горло запершило, во рту пересохло окончательно, и я закашлялась.
Отвернувшись от окна, я бегло окинула помещение взглядом. Затем увидела в уголке возле двери деревянную кадушку с небольшим деревянным черпаком. Я тут же бросилась к живительной влаге, что плескалась внутри, дрожащей рукой зачерпнула полный ковш и принялась жадно пить воду. И тут, вдруг краем глаза я увидела своё отражение в воде и замерла. На меня смотрела хрупкая девушка с почти детским узким бледным лицом, обрамленным длинными тёмными вьющимися волосами. Небольшой аккуратный нос, высокий красивый лоб, а также тёмные длинные ресницы и красиво-очерченные брови выделялись на бледной чистой коже. И лишь впалые щеки и темные круги под глазами портили весь облик, делая его каким-то неестественным, даже призрачным, каким-то не живым. Единственное, что ярко выделялось на фоне всей этой блеклости и бледности это глаза, они ярко блестели и переливались. Они были большие и ярко-синие.
От всего увиденного я совсем потеряла остатки здравомыслия. Ведь это была не я, совсем ничего общего со мной. Куда подевалась я настоящая?
Я снова глухо застонала, и деревянный ковш с громким стуком упал на деревянный пол, и остатки воды расплескались в разные стороны.
На шум откуда-то поспешно вышла женщина и испуганно уставилась на меня. Я обернулась и ответила ей не менее настороженным взглядом.
– Настенька, – тихо позвала она, медленно приближаясь. И меня вдруг осенило, что она обращалась ко мне. Ведь я была тоже Настенька. Правда меня так звали только родители, и то это было в далеком детстве.