Настоящая любовь и прочее вранье

Достигнув почтенного возраста тридцати двух лет, я узнала об окружающем мире вполне достаточно, чтобы составить безупречно отработанный кодекс личных правил, по которому с тех пор и живу. Во-первых: вся Концепция Единственной и Истинной Любви, Совершенствующей Вашу Душу, – полный бред, вздор и чушь.

Разумеется, я не говорю о любви вообще, потому что люблю родителей, сестру, нескольких друзей и Черчилля, английского бульдога, который у меня был в детстве. Я имею в виду прекрасного принца из волшебной сказки, хеппи-энд в виде свадьбы, любовь с первого взгляда и тому подобную чепуху. Насколько мне известно, это очередная панацея от всех бед, состряпанная службой знакомств по Интернету и брачной индустрией с единственной целью – выманить у миллионов доверчивых женщин заработанные тяжким трудом денежки. Мне не с кого брать пример в том, что касается участия в фарсе, который называется вечной любовью, не говоря уж о счастливых браках. Мои

родители и почти все родители моих друзей принадлежали к поколению, свято верившему в силу развода и вторых браков как альтернативу покупке спортивного автомобиля в качестве средства от кризиса среднего возраста.

Можете назвать меня циничной, или пресыщенной, или озлобленной, – не стану спорить. Не то, чтобы я пришла к таким выводам в тринадцать лет, когда еще находилась в твердой уверенности, что обязательно выйду замуж за солиста группы «Дюран-Дюран». Нет. Потребовались годы и годы неудачных свиданий, кошмарных ситуаций и один низкопробный подонок в лице экс-бойфренда, чтобы привести меня в чувство. Именно поэтому мне и не снилось, что я встречу кого-то в самолете! То есть хочу спросить кого угодно, часто ли бывают подобные совпадения? В конце концов, в реальной жизни любовников не сводит вместе каприз судьбы или некий случай, способный изменить вселенную: большинство влюбленных знакомятся в дружеских компаниях, на работе или в иных столь же обыденных местах. Сладенькие историйки о воссоединении половинок разлученных сердец – голливудские сказки, как правило, с Мег Райан в главной роли, имеющие неизменный успеху женщин моего возраста, положения и семейного статуса. Но я всегда отказывалась сесть на эту иглу, точно так же, как отказывалась формировать прямые, словно солома, волосы в очаровательную пушистую, сотворенную Салли Гершбергер, прическу.

Поэтому, поднявшись на борт самолета «Американ эйр лайн», рейс Нью-Йорк – Лондон, с потрепанным старым рюкзаком через плечо (мне никогда не удается выглядеть утомленной впечатлениями и роскошью кругосветной путешественницей; на самом деле я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать к черту гордость и достоинство, вытащить пачку сигарет и нервно затянуться), последнее, чего я ожидала на этом свете, – очередной романчик. Мало того, я была полностью готова к тоскливому шестичасовому перелёту, дополненному отвратительной едой, неудобными сидениями и, как подсказывал многолетний опыт, очередным малышом за спиной, оглушительно орущим в продолжение всего полета.

Мне удалось занять место у окна. Хорошо, что придется делить всего один подлокотник!

Я отчаянно надеялась, что в бизнес-классе окажутся свободные места и меня переведут туда, в эту Шангри-Ла для путешественников – с мягкими сиденьями, бесплатной выпивкой и кучей свободных подлокотников, но ворчливый служащий аэропорта, не пожелавший дать мне место в ряду с аварийным выходом, очевидно, ничуть не был заинтересован в моем переводе в бизнес-класс (зато, как я заметила, оказался весьма расположен к двойнику Рики Мартина, стоявшему передо мной в очереди).

Я с облегчением вздохнула, когда в соседнее кресло опустилась женщина средних лет в пашмине и с толстой книгой в руках. Обычно моими соседями становятся мужчины последней степени ожирения, с неистребимым запахом изо рта и храпом, заглушающим рев двигателей. Эта же особа была их полной противоположностью – худа, как борзая, и промаринована в духах «Обсешн», но все же это куда меньшее зло. По крайней мере, так я подумала.

Вскоре после взлета соседка принялась вертеться и пронзительно жаловаться сидевшему за ней мужу на боли в спине и во всем теле и громко сетовать на то, что авиакомпании не снабжают пассажиров ортопедическими подушками, и нудеть, как он мог забыть дома свой синий пиджак, и почему авиакомпания не посмела удовлетворить требование посадить ее рядом со свободным местом, чтобы она смогла прилечь во время полета, и знай она, что ее сунут рядом с кем-то, села бы лучше рядом с мужем.

Учитывая ее тон, усталые ответы супруга и тот факт, что каждый раз, оборачиваясь к нему, она больно толкала меня в бок острым локотком, я заподозрила, что мужу крупно повезло сидеть хотя бы на ряд дальше женушки. Возможно, ему выпали первые счастливые мгновения мира и покоя с тех пор, как он женился на ней (не то чтобы она выказала хотя бы малейшее намерение оставить его в этом самом покое, чтобы дать немного насладиться блаженными мгновениями).

При третьем повороте, когда сетования на слишком низкую температуру в самолете стали резать уши, мужчина, сидевший прямо за мной, предложил ей поменяться местами, чтобы страдалица смогла воссоединиться с супругом.

– О, спасибо. Мы регистрировались вместе, но я думала, что место рядом окажется свободно, а они, как видите, посадили эту женщину, – заметила она тоном, исполненным праведного негодования, и окинула меня убийственным взглядом.

Я ответила тем же: в этом «видеоспорте» я могла бы выиграть золотую медаль на олимпиаде. Миссис Острый Локоть сразу присмирела, или испугалась, не могу сказать точно. Мне давно твердят, что мой фирменный убийственный взгляд способен устрашить кого угодно. Я взяла за основу реакцию Джека Николсона в фильме «Несколько хороших парней» («Правда обязательно выйдет наружу!») и Хиллари Клинтон, когда та думает, что никто за ней не наблюдает, с намеком на Клинта Иствуда в роли Грязного Гарри для придания некоторого колорита. Так или иначе, миссис Острый Локоть отвела глазки, заткнула фонтан жалоб – на минуточку – и принялась суетливо собирать вещи: нелегкий труд складывания книги, газеты, сумочки, подушки и одеяла длился бесконечно, и все это время услужливый тип терпеливо стоял в проходе, ожидая, пока она освободит теперь его законное место. К моему удивлению, тип оказался довольно симпатичным, правда, в несколько неряшливом стиле. Я не заметила его в зале ожидания аэропорта, но, с другой стороны, женщины к его ногам тоже не падали. Высокий, долговязый, хотя, слава Богу, не костлявый (не могу общаться с мужчинами, у которых бедра тоньше моих). Овальное угловатое лицо, растрепанные светло-русые волосы, давно нуждающиеся в стрижке, слишком длинный кривоватый нос, словно так и не вправленный после перелома. Судя по едва заметным морщинкам, веером расходившимся из уголков глаз, он был не так уж молод: лет тридцать шесть или тридцать семь, определенно (как и я) ближе к сорока. И только когда он улыбнулся женщине, поблагодарившей его за любезность, меня как громом поразило, насколько он привлекателен: открытая улыбка осветила лицо, глаза весело заискрились. И хотя обычно блондины не в моем вкусе, – слишком уж по-калифорнийски, слишком по-киношному, слишком в стиле Джефа Спиколи в «Беспутных деньках в риджмонтской школе», – но этот парень был скорее ближе к Оуэну Уилсону, чем к Шону Пенну.

А его выдающийся рост – тоже плюс, да еще какой! Мужчины ниже меня автоматически вылетают из сферы моего внимания по правилам, установленным в Официальной книге свиданий Клер Спенсер. Не то чтобы я имела предубеждения против коротышек, просто, когда я в последний раз согласилась пойти с таковым в ресторан, мой спутник весь вечер изрекал вещи вроде: «Bay, хорошей женщины должно быть много, верно ведь?», а затем вовлек меня в состязание по армрестлингу. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать пять – я как раз перестала сутулиться в тщетной попытке казаться миниатюрной, – я решила, что больше не встречаюсь с коротышками, и эта линия поведения спасла меня от бесконечных унижений. Теперь из всех коротышек я общаюсь только с хорошим другом, Максом Леви, который даже в ковбойских сапогах не дотягивает до пяти футов шести дюймов и вечно пытается уговорить меня потанцевать с ним, чтобы он смог воспроизвести сцену из «Шестнадцати свечей», где Дак Донг кладет голову на пышную грудь своей «сексуальной американской подружки». Незачем упоминать, что я в отличие от него не нахожу это таким уж забавным. Мой новый сосед умостил свой длинный костяк на сидение и, сгорбившись, как тинэйджер, и, к моему полному позору, заметил, что я его рассматриваю.

– Похоже, мы обречены терпеть друг друга, – учтиво улыбнулся он.

– Угу, – промычала я. И, чтобы как-то выпутаться из неловкого положения, ответила вежливой улыбкой, давая понять, что беседа окончена, прежде чем спрятаться за экземпляром «Эль декор».

Но сосед, похоже, не собирался отступать.

– Я Джек, – объявил он, протянув руку.

– Клер, – кивнула я, пожимая его руку. Места было мало, и получилось не так уж ловко. Но на самом деле я была втайне польщена вниманием. И хотя не верю в Единственную Истинную Любовь, все же не против безобидного легкого флирта… при случае. Жаль, что я не нарядилась во что-нибудь пороскошнее любимых джинсов и черной водолазки и не вставила линзы вместо очков в роговой оправе. Но я собиралась немного подремать в самолете, вот и оделась как удобнее, не рассчитывая на присутствие симпатичного соседа. Хорошо еще, что хоть волосы чистые и уложены феном, и я была почти уверена, что макияж в относительном порядке.

«О Господи, о чем ты? Даже не думай! – строго велела я себе. – Кроме того, я наверняка не в его вкусе. Он такой моложавый и спортивный и скорее всего, увлекается тощими девицами, из тех, кто любит марафоны, походы и жизнь в палатках. И уж конечно, не такими, как я».

Дело в том, что я – особа крупная. Очень высокая, для женщины, разумеется: пять футов десять дюймов от макушки до стоп, – и вряд ли соответствую современному идеалу красоты, выражающемуся в худобе а-ля Гвинет Пэлтроу. Во мне же нет ничего изящного: большие руки, большие ноги, большие сиськи, широкие бедра. Из одной моей ляжки, наверное, можно выкроить всю Гвинет Пэлтроу. Не то чтобы я была жирной, нет, благодаря регулярным посещениям тренажерного зала вес у меня вполне нормальный, хотя я не собираюсь расхаживать в бикини на людях. И хотя я определенно привыкла не стыдиться своего тела… ну, почти не стыдиться… все же трудно жить в обществе, где последними двумя склонными к полноте и при этом добившимися некоторой известности женщинами были Моника Левински и Анна Николь Смит. [1]