Настоящая попаданка
Шрифт:
***
На третий день Гиртан после завтрака отправился с мальчишками в поле, а я вздохнула с облегчением: можно возвращаться к своему прежнему графику. И, раз уж он снова с нами, то, как бы теперь дождаться ужина, за которым следуют наши ежевечерние посиделки? Очень уж хотелось его расспросить, ведь эти два дня мы с ним в общении пропустили. Я уже успела привыкнуть к нашим разговорам, и мне их откровенно не хватало. Да и любопытство мучило — страсть как.
Во время ужина я уже сидела как на иголках, а потом, отправив детей спать, сама схватила «мужа» за руку и потащила к беседке.
— Ну, — повернулась я к нему, как только мы достигли беседки, — рассказывай.
— Что рассказывать? — удивился Гиртан.
— Что ты там такое прочёл в этих записках сумасшедшего,
— Записки сумасшедшего? — у Гиртана брови на лоб полезли.
— Не бери в голову, просто ассоциация из моего мира, — отмахнулась я, — ну так что там? Не томи.
Гир тут же оживился и весь как-то преобразился, глаза воодушевленно сверкают.
— Влада, этот ученый — гений! Тебе повезло откопать нечто бесценное. С трудом верится, что этот великий ум жил по соседству, а после его смерти вдова продала его труды, даже не представляя их ценности. Кстати, она не сказала, из какой она деревни? Я бы съездил к ней: вдруг у неё в доме еще что-то интересное от мужа осталось.
Я помотала головой: если та тётка что-то и говорила про свою деревню. Я этого совершенно не помню.
— Жаль, — немного расстроился Гиртан, — ну да ладно, может, в следующую ярмарку приедет, так ты мне её покажешь.
На этот раз я кивнула: покажу, почему нет?
— Так о чём он там пишет, этот гениальный ученый? — напомнила я Гиртану свой вопрос.
— Много о чём. Он высказывает теорию управляемого появления нежити, и даже приводит формулу управления ею. Если он прав — а я склоняюсь именно к этому — то, попади эти книги в недобрые руки, последствия для всех были бы ужасны. Ну и других теорий и расчетов там хватает: чего только стоит формула синхронизации магических полей! Маги всех народов, лучшие умы Академии бились над этой формулой, но дальше примерных расчетов дело не двигалось. А тут — такой прогресс! Да с этой формулой можно существенно продвинуть магическую науку!..
Я слушала Гира и постепенно у меня в голове зарождалась одна догадка. Я магией не обладаю — по, крайней мере, не чувствую в себе никакой особой силы и сверхспособностей тоже не замечаю. У Славы, по всей видимости, никакой магии тоже не было. Спрашивается — откуда магия у Гришки? И как мне раньше в голову это не пришло? Кто бы что ни говорил, а мне-то известно, что ничего из ниоткуда не возникает, и магия, очевидно, должна наследоваться от родителей, как и прочие наследственные признаки. Возможно, что она проявляется не в каждом поколении, но в том, что это — наследуемый признак, я уверена процентов на девяносто. Всё-таки другой мир, вдруг в нём не действуют наши биологические законы?
И если сложить все известные мне данные, а именно: знания Гиртана о магии, которые выходят за пределы знаний тех, кто никогда этому не обучался, нежелание Гира рассказывать о свой учебе, тот факт, что от кого-то из родителей Гриша унаследовал магию, и это точно не Слава, — то получается весьма ясная картина.
Однако, если Гиртан — маг, то почему не пользуется магией? И снова я возвращаюсь к вопросу, что он тогда забыл в этой глухой деревне? Почему не любит вспоминать о своем обучении? Что тогда произошло? Должно быть, что-то весьма неприятное или даже страшное. Я не собиралась давить на Гира и заставлять его всё мне рассказать, но совсем промолчать я не могла: в конце концов, он сам спалился. Настаивать на ответе не буду, но вопрос всё-таки задам.
— Гиртан, а откуда ты столько знаешь о магии? — с невинным видом осведомилась я.
Воодушевленный и живой до этого момента, Гиртан резко помрачнел и закрылся. Черт, ну кто меня за язык тянул?
— Влада, я же образованный человек. Конечно, я всё это знаю, — монотонным голосом заверил меня Гиртан. Ну-ну, ладно уж — молчи пока, партизан.
Мы еще немного поговорили: я спросила у Гира, когда мне можно будет съездить в город — надо всё-таки узнать, что там с лаком для ногтей и забрать ножницы у кузнеца. Вообще, тот факт, что я не могу сама съездить в город, и непременно нужно, чтобы меня кто-то из мужчин сопровождал, — напрягал довольно сильно. Если всё получится, я буду туда частенько мотаться. Что мне, каждый раз ждать, пока староста или еще кто из мужчин, соберется ехать? Или отрывать кого-то от работы? Это же никуда не годится, надо что-то придумать. Велосипед, что ли, изобрести? Но ведь меня всё равно никто одну не отпустит, даже если мне будет, на чем ехать. Да и, помня о нежити, по округам бродящей, я и сама не поеду без должной защиты. Приобрести такой же артефакт, как для защиты деревни? Но он же дико дорогой, да и от простых грабителей вряд ли спасёт. В общем, засада сплошная.
Пока что договорились, что поеду на будущей неделе с кем-то из соседей: у них там родственники живут, они часто к ним ездят. Наших соседей я еще не всех знала, ну ничего — в дороге познакомимся.
Обсудив всё, мы отправились спать. Завтра, как обычно, много дел. Мы с Настей решили, что Андрюше пора давать прикорм. Вот завтра и начну.
Глава 13
Слава.
Познакомилась со «своими» друзьями — милой девушкой с цветочным именем Роза и молодым человеком по имени Вадим. Оба они ровесники моим старшим детям, так что воспринимать их как приятелей не получается. Мне гораздо интереснее со своей матерью или с той женщиной, которая готовит нам еду. Стоило всю жизнь простоять у печи, чтобы узнать, каково это — когда посторонний человек готовит тебе завтраки, обеды и ужины.
Молодой человек, который Вадим, пытается за мной ухаживать. Вроде бы они с предыдущей хозяйкой этого тела нравились друг другу, хотя Роза говорит, что это всё в прошлом. Но мне это, в общем-то, и неважно. Во-первых, какие бы отношения их не связывали, сейчас это тело принадлежит мне, а я не собираюсь встречаться с ровесником сына. Мне этот Вадим совершенно не нравится, и, будь Влада моей дочерью, я бы запретила ей с ним общаться. Во-вторых, мне, кажется, очень нравится Евгений — это мой лекарь. Такой интересный мужчина, и по возрасту мне подходит — по моему настоящему возрасту, то есть. В-третьих, я не знаю, как мне быть: имею ли я вообще право с кем-то встречаться, пребывая в теле этой юной девочки? Да, свобода кружит голову, хочется добрать того, чего у меня не было все эти годы, но… Приходится помнить о том, что придёт момент, и мы поменяемся обратно. Она окажется здесь, разгребать всё, что я наворотила, а я вернусь к мужу. И об этом тоже не стоит забывать.
Мои вторые родители рассказали мне, что я собиралась ехать учиться в другую страну, где все разговаривают на незнакомом языке. Я пришла в ужас и упросила их не отправлять меня туда. Меня сейчас вполне всё устраивает. Правда, отец сказал, что учиться мне всё равно нужно. Так что теперь со мной занимаются учителя, которые вроде бы «помогают вспомнить» мне уже изученное, а на самом деле — просто учат меня всему с нуля. Как ни странно, учиться мне нравится, хотя я до сих пор никогда этим так целенаправленно не занималась. Гиртан меня выучил читать — но на этом и всё. Ну, считать еще до 100 могла. А теперь решаю разные задачи и у-рав-не-ни-я. А еще узнаю историю этого мира, и то, как он устроен. Безумно интересно! Теперь понимаю Гиртана, почему он отправился путешествовать и учиться. Я столько всего упустила в жизни, и теперь вот, наверстываю. Но больше всего мне нравятся сеансы пси-хо-терапии по пятницам. Интересно, что скажет Евгений, если я расскажу ему правду? Поверит ли или сочтёт меня безумной?
Он уже замечает нестыковки: например, в прошлый раз сказал, что я должна была сохранить способность разговаривать на иностранных языках и понимать их. Может и так, но я-то не могла сохранить то, чего у меня никогда не было. Вроде, у эльфов и гномов свои языки есть, но с людьми они общаются на человеческом. А у троллей язык был настолько примитивен, что они заимствовали наш. Словом, никаких других языков я не знаю точно, тем более — языков этого мира.
Еще его удивляет складность моего повествования. Он несколько раз пытался подловить меня на разных деталях, которые, с его точки зрения, противоречили друг другу. Но у меня каждый раз находилось внятное объяснение. Тогда он хмурился и говорил: